Пробуждение

— Какой долговязый?

— Да Гаврила Гаврилыч, будто не знаете… Возле калитки стояли… Он все хихикал да изгибался, как сырая жердь. Первейший юбошник! И откудова только такие берутся? Говорят, Бочкареву девку сбедил по весне… В Зарецк к тетке отправили брюхатую… А в тот день, когда вы в конторе задержались, эскадронный Дудкин провожал ее. Тащился чуть ли не до самого порога…

Лицо Ильи горело, словно ему надавали пощечин. Кусок в горло не лез.

— Хватит об этом, тетя Феня, — встал из-за стола и вышел во двор. Хотел добежать до больницы, но с полдороги вернулся. Не зажигая огня, метался по комнате из угла в угол, не находя места. Открыл чемодан, вытащил браунинг, повертел в руках, отравляясь ядовитыми каплями ревности. Тяжело уснул, грея в руке рубчатую рукоятку. В таком виде и застала его возвратившаяся с дежурства Евгения.

— Ты что это, друг милый, вооружился? В кого стрелять собрался?

— Собрался…

— Не понимаю, что ты бормочешь. — Она подошла к зеркалу, встала бочком, поправляя вылезшую из голубой косынки каштановую прядь волос. И вдруг увидела в его глазах мутную, лютую ярость.

— Ты что, был пьян? Послушай, парень… — Она решила применить свой излюбленный метод: повернуть его голову, поворошить густую, жестковатую шевелюру, провести мягкой, пахнущей лекарством ладонью по щеке. Он любил ее ласковые руки, но сейчас он их ненавидел.

— Ну, знаешь, в конце концов!.. — Евгения не договорила. Стащив с головы косынку, швырнула на постель.

— Ты что, не доспал?

Он молчал. Старался погасить гнев.

— А может, ты и дома не ночевал?

— Отвечать тебе у меня не поворачивается язык.

— Объясни, наконец, в чем дело? Почему ты бесишься?

— А ты не знаешь?

— Нет. Вижу, что ты дуешься…

— Видишь? А вот если я сам увижу, что Купоросный будет тебя провожать и вихляться перед нашей калиткой…

— Ах, вот в чем дело! — Опустив руки, она плюхнулась на стул и засмеялась. — Так что же будет?

— Плохо будет, Женя, нам обоим будет плохо… — ответил он чуть слышно.

— Может быть, ты загонишь меня в курятник и запрешь на задвижку вместе с теленком, чтобы я никуда не ходила, ни на кого не смотрела? Поэтому, наверное, ты и хочешь ребенка…

— Женя! Женечка! Ты же сама… Ты же акушерка…

— Уйди! Я не могу жить с таким ревнивцем! — Евгения вскочила со стула, упала вниз лицом на кровать и заплакала.

18

…В контору Илья явился раньше всех, но делать ничего не мог — руки тряслись, перо не слушалось, костяшки счетов казались тяжелыми, как свинец. Едва он успел открыть ящик письменного стола, как с толстой папкой под мышкой в контору вошел Купоросный.

— Главному финансовому тузу привет! — крикнул он с порога.

— Здравствуй, — кратко и сухо ответил Илья, не умея скрыть в голосе неприязнь и неутихающее раздражение.

— Вы, ваше финансовое высочество, не в духе-с? Ну, что ж, понимаю! И у молодоженов бывают постные денечки…

Илья перехватил его пошленькую улыбочку.

— Гаврила Гаврилович, я на работе, и у меня много дела… А кроме всего прочего, даже в драматическом кружке, как вам известно, я не терплю ваших фамильярностей и очень прошу… — Илья умолк, словно подавился на последнем слове.

— Все понимаю и помню, Илья Иванович, — продолжал Купоросный. — Но ведь мы, холостяки, пошутить, позубоскалить любим… Ну согласитесь же! Евгения Андреевна обладает такой притягательной силой! Магическая женщина! Тут уж, голубчик, сердитесь не сердитесь… У нее сегодня, кажется, было ночное дежурство? — Сидя вразвалку на венском стуле, Купоросный самодовольно улыбался, выставив вперед длинные, в кавалерийских сапогах ноги.

Если бы на Илью в это время хоть чуть-чуть плеснуть воды, он бы зашипел, как раскаленный на каменке шкворень.

Они находились в конторе вдвоем. Счетовод Рукавишников отпросился отвести мать в больницу. Кассир Завершинский с вечера предупредил, что его вызывают в военкомат.

— Наши славные пролетарии быстро плодятся, и Евгения Андреевна, естественно, на дежурстве сильно утомляется, — разминая цепкими, костлявыми пальцами папироску, продолжал Гаврила.

— Не курите здесь! — У Ильи рябило в глазах — он бессмысленно перекидывал косточки на проволочках конторских счетов. Правила, как надо считать, мешались, путались в голове. Но Купоросный был уверен, что Илья проверяет принесенные им денежные документы, и дивился его выдержке… Он завидовал его молодости, новой должности, а особенно его красивой жене, которая симпатизировала ему.

— Женитьба, Илья Иванович, на такой красавице, как ваша Евгения Андреевна, беспокойное, хлопотливое дело… Таких жен надо любить и стеречь…

Хлопнув в ладоши, Гаврила вытянул шею. Он сидел близко возле бухгалтерского стола. Илья не выдержал и ударил его наотмашь. Удар был сильный, Купоросный отлетел к порогу. Защищая лицо рукой от повторного удара, он вдруг увидел в руках Ильи револьвер и по-собачьи, на четвереньках, выскочил в коридор.

Когда вошел Завершинский, Илья уже сидел на своем месте за столом и вытирал платком руки. Он был бледен, но спокоен.

— Что это Гаврила Гаврилович выскочил как угорелый? — спросил Николай Александрович.

— Выскочил?.. — Илья засмеялся.