Пробуждение

За широким окном на осеннем ветру уныло раскачивались оголенные акации. Так же неприглядно и пусто было на душе у Ильи, когда он рассказывал об истории с гуртом.

Выслушав в предварительном порядке его объяснения, собравшиеся, обменявшись репликами, гадали, в каком все же состоянии по чернотропью вернулся из Уртазыма скот, во что такое путешествие обойдется потребительскому обществу, как и чем закончилась вчерашняя передача представителям Союзмяса.

Обсуждая создавшееся положение, на Илью перестали обращать внимание, и только Витька Важенин, примостившийся на подоконнике с толстым блокнотом в руках, въедливо закидывал его вопросами:

— Где была твоя комсомольская бдительность? — строго спрашивал он.

— Выпил вместе с кагором… — ответил Илья негромко.

— Посмотришь, что тебе всыпят на закуску…

— Ладно, рыжий, не заскакивай вперед и не терзай зря парня, — обращаясь к сыну, сказал Важенин. — Мы тут не судьи, а старшие товарищи.

— Верно, Захар Федорович, верно! — вступился Лисин. — Не так уж проста она, жизнь-то…

В коридоре послышался шум.

Стуча подошвами кованых сапог, в распахнувшуюся дверь стремительно вошел крупный черноусый мужчина в короткой, из желтой кожи, тужурке, подбитой серым мехом, в широком, круглом, с лисьей опушкой малахае. Следом за ним появился Савелий в измятом брезентовом плаще, с кистистым кнутом в руках.

— Прощения прошу за внезапное вторжение! — снимая с курчавой седеющей головы малахай, басовито проговорил вошедший.

— А-а-а! Архип Гордеевич! — Председатель Сазонов встал и шагнул ему навстречу.

— Был у своих дружков на шахте, ну и к сыну завернул по пути. Нечаянно врезался там в бычий табун. Забавно, товарищи, получается!

Буланов-старший обвел всех приветливым взглядом. Живо, умно поблескивали его темные, выразительные глаза — они особенно выделялись на смуглом, скуластом лице, подчеркивая характер — открытый, добрый, вместе с тем смелый и сильный.

По веселым, радостно оживившимся лицам присутствующих было заметно, что здесь все хорошо знали этого великана и уважали.

Еще раз извинившись, он расстегнул крючки тужурки и попросил слова.

— Узнал я, зачем вы тут собрались, потому и решил заглянуть… Не подумайте, что в стычке с уполномоченными Союзмяса я хочу покровительствовать своему сыну. Мы, шахтеры, тоже не прочь похлебать наваристых щей. Теперь ведь не времена Кешки Белозерова из компании «Ленаголдфилдс», когда он нас сначала потчевал кониной тухлой, а потом горячим свинцом угощал… Сейчас мы добываем желтых, волшебных таракашек не для Альфреда Гинзбурга и лондонских банкиров, а для всего трудового народа, чтобы можно было побольше тракторов купить и автомобилей. Рабочий народ мыслить должен по-государственному. А вот представители из Союзмяса — это какие-то торгаши, прасолы бывшие, с хищной нэпмановской закваской. На моих глазах они пытались обмануть кооператоров, погреть руки.

— Еще по осени они зазывали мужиков в горы вместе со скотом, торговались там, платили выше установленных заготовительных цен. Нам пришлось принять меры! — неожиданно вмешался начальник милиции.

— Видите, фирма-то государственная, а дела прасольские! — подхватил Архип Гордеевич. — Но эти молодцы забыли, что мы — Советская власть и народ свой в обиду не дадим. Не позволили обобрать пайщиков — и баста!

— Мы тут что-то недоработали… — заметил Сазонов. Он внимательно слушал энергичную речь знаменитого шахтера и революционера.

— А еще, товарищи исполкомовцы, зачем вы назначили сдачу гурта в Уртазымских горах? — спросил Буланов-старший. — Это же удобная для жуликов позиция! В лощине командный пункт — и никого от наших волостей… Почему там подвизается представитель полеводсоюза некто Купоросный, пишет ведомости, суетится чуть ли не возле каждого быка, а сам незаметно потворствует нечестным людям?

— Он уже не работает в полеводсоюзе, — сказал Андрей Лукьянович.

— Это уже известно… Я попросил знакомых ребят из ОГПУ прощупать этого молодца. А они смеются и говорят, что его и щупать нечего, это бывший петлюровский офицер! Видите, чем заканчиваются такие наши забавы…

…Позже, на заседании бюро комсомольской ячейки, разбирая дело Никифорова, Виктор Важенин выразился так:

— Скажи спасибо Архипу Гордеевичу, что он вовремя притушил твои гусарские похождения со стрельбой… Конечно, такому типу, как твой Купоросный, не грех было бы прострелить хотя бы ухо… Но закон есть закон. Если каждый начнет спускать курки, когда ему вздумается…

Виктор настоял, чтобы Илье записали строгий выговор.

21

Бабич прибыл в Шиханскую, когда улицы были засыпаны первыми осенними листьями. Знакомясь с делами района, несколько дней он ездил по колхозам и совхозам. Вернулся домой на свою холостяцкую квартиру поздно вечером, напарился в бане, а рано утром уже был в волкоме партии. Лисин застал друга за чтением какой-то книги.

— Ты еще находишь время читать?

— А ты знаешь, что я читаю?

— Наверно, то, что читал Кутузов перед Бородинским сражением, — пошутил Лисин.