Пробуждение

– Должен признаться, я уже все видел; мы с некоторых пор присматриваемся к этому месту. Я много лет выбираюсь сюда порыбачить и взял на себя смелость, когда здесь, похоже, никого не было, побродить по окрестностям.

Он сдержанно хохотнул, этакий благонамеренный вуайерист, застигнутый с поличным; а затем назвал цену, которая позволила бы мне забыть о «Квебекских народных сказках» и детских книжках и обо всем прочем, по крайней мере, на какое-то время.

– Вы хотите что-то переделать? – спросила я.

Я представила мотели, многоэтажки.

– Ну, нам, конечно же, понадобится установить электрогенератор и септический отстойник; но в остальном – нет, я полагаю, мы захотим оставить все по-прежнему, в этом есть определенное, – он огладил усы, – сельское очарование.

– Сожалею, но участок не продается, – сказала я, – не сейчас; может, потом.

Если бы отец не был мертв, он бы, возможно, принял подобное предложение, но если он вернется сюда и обнаружит, что я продала его дом, то придет в бешенство. В любом случае у меня не было уверенности, что я буду владелицей всего этого. Это предполагало неведомые мне свидетельства о сделке, документ на собственность, официальные бумаги, а я никогда не имела дел с адвокатами; мне бы пришлось подписывать какие-то бланки или уставные ведомости и, возможно, выплачивать налог на наследство.

– Что ж, – произнес он с любезностью проигравшего. – Я уверен, предложение будет еще в силе, можно сказать, неопределенный срок.

Он достал бумажник и дал мне визитку, на которой значилось: «Билл Малмстром, Тини-таун, Вещи для ползунов и карапузов».

– Спасибо, – сказала я, – буду иметь в виду.

Я взяла Поля под руку и отвела в огород, будто бы для овощного бартера: я чувствовала, что обязана объяснить сложившуюся ситуацию, по крайней мере, ему, ведь у него из-за меня столько беспокойства.

– Ваша огород, она не так хорошо поживает, а? – спросил он, осматривая растительность.

– Да, – ответила я. – Мы только что пропололи его, но я хочу, чтобы вы взяли…

Я в отчаянии осмотрелась, вырвала вялый латук и протянула ему, с корнями и прочим, со всей признательностью, на которую была способна.

Он взял его, моргнул озадаченно.

– Мадам понравится, – сказал он.

– Поль, – произнесла я тише, – я не могу продать участок по той причине, что отец еще жив.

– Да? – он оживился. – Он вернулся, он здесь?

– Не совсем, – сказала я. – Прямо сейчас он в отлучке, как бы в походе; но, возможно, скоро вернется.

Я почти не сомневалась, что отец мог слушать нас в этот самый момент, притаившись в малиннике или за отвалом.

– Он пошел за деревьями? – спросил Поль, обижаясь, что отец к нему не обратился: они ходили вместе. – Ты видела его сперва, раньше?

– Нет, его здесь не было, когда я пришла; но он оставил мне записку, в некотором смысле.

– А… – Поль бросил настороженный взгляд в лес позади меня.

Было ясно, что он мне не верит.

На ланч мы ели цветную капусту Поля и кое-что из консервов, кукурузу и жареную ветчину. Когда мы приступили к баночным грушам, Дэвид спросил:

– Кто были те два старикана?

Должно быть, он видел их из окна.

– Один из них хотел купить это место, – ответила я.

– Готов спорить, это был янки, – сказал Дэвид, – я их за милю чую.

– Да, – подтвердила я, – но он из ассоциации по дикой природе, он для них хотел купить.

– Чушь собачья, – усмехнулся Дэвид, – он подставная пешка ЦРУ.

Я рассмеялась.

– Нет, – сказала я и достала визитку «Тини-тауна».

Но Дэвид был настроен серьезно.

– Ты не видела их в деле, как видел я, – бросил он мрачно, намекая на свое нью-йоркское прошлое.

– Что им может здесь понадобиться? – задумалась я.

– База, которую они построят, чтобы совать нос в чужие дела, – сказал он, – наблюдать за воздушной обстановкой с биноклями – не одно, так другое. Они знают, что это такое место, которое может иметь стратегическую важность во время войны.

– Какой войны? – спросила я.

– Ну, начинается, – сказала Анна.