Пробуждение

Меня каждый день допрашивали. Усаживали за стол напротив двух человек, один из которых был военнослужащий, а другой переводчик. Было понятно, что переводил тоже, как и я немец, но, вероятно, захваченный еще раньше меня. Военные менялись, но задавали одинаковые вопросы, все тщательно переписывали, затем я уходил. Мне было жутко страшно. Представлял, как после очередного разговора меня расстреляют за неверный ответ.

– Мы подтвердили данные о вашем дворянском происхождении и офицерском звании, – неожиданно закончил один из допросов очередной военный.

Начиная с этого вечера вместе с пустым бульоном мне стали приносить несколько кусочков ржаного хлеба, самого вкусного хлеба в жизни. Кормили в лагере только для поддержания жизни, голове едва хватало калорий обдумывать происходящее. Говорить о физической работе совсем нечего, на нее точно уже не было никаких сил. Первый же нормальный прием пищи сильно поднял мое настроение, в сердце необоснованно повеселело, а мир стал красочнее.

Через несколько дней ко мне пришел пожилой человек.

– Поздравляю, дорогой товарищ, – сказал он, – ты на земле свободных людей и равных возможностей для всех.

– Спасибо, – с недоумением ответил я, не понимая, к чему может привести этот разговор.

Его звали Карл Гюнтер, он перешел на сторону нашего сегодняшнего противника по собственной воле, еще в двадцатые годы.

– Мы создали организацию «Свободный Рейх», которая должна получить власть, украденную у немецких коммунистов буржуями в 1918 г.

Он долго рассказывал, как он вместе с Куртом Эснером создавал Баварскую советскую республику, как прозорливо марксисты предсказали карах капитализма, какие великие философы жили в одно время с нами и так далее. Больше всего из его выступления меня заинтересовало то, что, оказывается, Советы не заставляют офицеров работать насильно, а если те все-таки соглашаются трудится, им выплачивают жалование и кормят. Дослушав его лекцию о скором пришествии коммунизма на землю, я принял его предложение вступить в их организацию. Старик не стал скрывать свою радость и поручил мне написать послание для солдат Рейха с призывом сложить оружие.

Вскоре я совсем окреп и стал способен на творчество. Тексты для солдат у меня были самыми простыми – коммунизм даст свободу, все люди равны и так далее. Моему начальству нравилось. Вскоре они сами начали приносить их тексты для исправлений и правок. Похоже, мне стали доверять. Мне попадались письма наших солдат, которые они якобы написали, но не успели отправить своим возлюбленным. Были обращения немецких военачальников с рассуждениями о бесполезности продолжения войны, послания с критикой руководителей, причем как Советов, так и Рейха.

Несколько раз я выступал перед новыми военнопленными, мой голос записывали на пленку, а затем прокручивали по радио. Похоже, какое-то время я был популярен. Мне даже начала нравиться моя работа, и я предлагал собственные идеи для пропаганды. Очень гордился листовками с информацией о тайных счетах немецкого командования в американских банках, огромные суммы, спрятанные у союзников, должны были создать у солдат ощущение, что верхушка нацистской партии сама не верит в победу и готовит себе отходные пути.

Я все чаще начал заглядывать в лагерную библиотеку за книгами о коммунизме на немецком. Они стали вызывать у меня все больший интерес. На полках отыскался новый словарь, почему-то он никого до меня не заинтересовал. Листок выдачи и приема книги был совершенно пустым, а сама книга производила впечатление нетронутой. Постепенно я начал осваивать язык и уже набирался смелости заводить простые разговоры с нашими то ли охранниками, то ли тюремщиками.

– Добрый день товарищ! В этом году колхозы собрали большой урожай хлопка? – я тренировал язык самыми, как мне казалось, нейтральными вопросами из краткого разговорника в конце словаря. Солдаты смеялись или снисходительно улыбались в ответ на мои фразы.

– Да, да. Урожай большой в этом году. Будем шить робы для немецких преступников.

За работой время стремительно побежало быстрым горным ручьем. Лето незаметно сменила осень, нам выдали дровяную печку в барак. Мне разрешали писать свои тексты рядом с ней. Печка стала мне настолько дорога, что я дал ей имя – Мэри и исправно кормил дровами. С Мери я проводил все свое время. Странно, но практически каждый день меня охватывало чувство вдохновения, не оставляло желание продолжать писать. Погружение в творческий поток преображало мой организм, давало сил не замечать холод, переносить тяготы плена, заставляло продолжать жить.

Карл вернулся в мой барак на следующий день, после того как выпал первый снег.

– Товарищ, нам жизненно важно построить металлургический завод. Стройка будет колоссальной, вокруг предприятия вырастет новый город. В нем не будет угнетения и несправедливости. Завод необходим фронту сегодня, а завтра без металлургии совсем не обойтись. Мы будем восстанавливать Европу – наш дом, строить обновленный свободный мир, – незамедлительно начал он свою пламенную речь.