Пробуждение

– Гаврила Петрович, рассуждения тут простые могут быть. Решил навести тень на руководителя стройки. Мертвецы, мол, там бесчинства творят. Пока комиссия приедет, пока разбирательство будет. Строительство встанет. Может кто из конкурентов за бугром заплатил за саботаж? – продолжал он разбирать ситуацию. Лишний день без конкурентов мешок денег стоит. Сам знаешь, как сейчас сталь нужна. А может просто решил руководителя стройки подсидеть и его место занять.

– Что за блядские времена, – подытожил Гаврила Петрович.

***

После этого происшествия перед нами встал вопрос о способах наказания и тюрьмах. Руководство стройки решило от них полностью отказаться. Антон за бутылкой рома, рассказал мне по секрету, что на закрытом совещании было решено перевести всех провинившихся или недоговороспособных на строительство котлована, в действительности это будет просто огромная яма, вырытая ручным трудом. По замыслу организаторов она должна была стать применением энергии некоторых буйных и продемонстрировать другой части общества помпезность и грандиозность нашей стройки. Как будет использоваться котлован, руководство пока не решило, но, возможно, это будет водоем или другое полезное сооружение.

***

Однажды нас собрали на центральной площади перед громкоговорителем, по которому обычно звучало радио. Заранее день был объявлен как нерабочий, он стал первым выходным за все время моего нахождения на строительстве. Собравшиеся на площади люди были измотаны, мне уже было тяжело определить, кто из нас был мертвяком, а кто все еще оставался человеком. Возможно, все мы давно перестали быть людьми, и на площади собралась большая толпа мертвецов. Я попытался вспомнить, сам-то я тоже уже умирал и возвращался. А может я погиб еще там в лесу при падении, или от выстрела мальчика, охотившегося на похитителя его коровы. Я обернулся и осмотрел площадь. В центре ее стоял Ленин, указывал на север, направление по которому я упорно двигался в лесу и вышел к своей новой жизни. На площади стояли плотные, пузатые дома, к возведению которых я приложил свою руку. С отеческой любовью я посматривал на этих красавцев.

– Дорогие дамы и господа! – заговорил голос в репродукторе. Мы рады сообщить вам, что вы больше не нужны на стройках, полях, заводах и в других местах. В ближайшее время все они будут проданы и переданы в руки эффективных собственников. Всем спасибо! Все свободны!

Мы в недоумении посмотрели друг на друга. На пощаде поднялся шепот. Но мое сердце наполнилось радостью, я понял, что скоро попаду домой. В моем бараке люди поздравляли друг друга, обнимались, некоторые не справлялись с эмоциональным напряжением и рыдали на своих нарах, свернувшись калачиком.

Мы сразу же начали праздновать. На общий стол были выставлены все припрятанные от охраны продукты, подарки, полученные от местных женщин, а еще выменянный у деревенских мужиков самогон.

Вместе со всеми я оживленно обсуждал услышанное, готовился начать праздновать наше возвращение к обычной жизни, полной простых забот, а не грандиозных подвигов. Я уже чувствовал, что война закончилась. Германия наверняка находится в руинах, под контролем иностранных государств. Но в голове по-прежнему были картины тихих улочек родного города, мелкие лавочки мясника, бакалейщика, сапожника.

Среди общей суматохи я не заметил, как в барак зашел Антон. Он спокойно положил мне руку на плечо, а когда я обернулся сказал: «Кристиан, с тобой важный человек хотел побеседовать».

Уже через пятнадцать минут мы без всяких проблем прошли все пропускные пункты, проверка документов на которых раньше занимала не меньше сорока минут, и сидели в кабинете начальника стройки. Светлое помещение с вытянутым столом. На стене была карта стройки с многочисленными пометками на ней. Высокий, седовласый человек с военной выправкой выхаживал вдоль окон. При нашем появлении он улыбнулся, продемонстрировав ряд белых ровных зубов.

– Марк Георгиевич, – представился мне хозяин кабинета и протянул руку. Присаживайтесь. Угощайтесь чаем. На столе стояли дымящиеся чашки с ароматным напитком, в вазочках сложены завернутые в белую бумагу конфеты, ванильные сухари и варенье. Я взял одну из чашек и удивился насколько она была легкой, я уже давно привык к тяжелой металлической посуде.

– Кристиан, – вновь обратился ко мне властитель мира, в котором я жил пять лет своей жизни, – мне рекомендовали вас как ответственного коммуниста. Судя по вашему делу, он опустил взгляд на довольно плотную папку у себя на столе, вы также не самого простого происхождения.

– Мой род дворянский, но он не знатный, – попытался я несколько смягчить его формулировку, показавшуюся мне упреком.

– Тем не менее, ваша семья практически первымой начала заниматься металлургией в Европе. Насколько я понимаю, вас никто не лишал права наследства, и, вполне вероятно, вы окажитесь в числе акционеров некоторых важных предприятий.

Я все еще не понимал к чему может вывести разговор. Основная мысль, которая у меня была – он решил обвинить меня в буржуазном происхождении.