Пробуждение Ктулху

…Или все-таки стал бы? Я тряхнул головой, отгоняя какой-то мелкий, неуместный в данной ситуации вопрос, и потянул мешок вниз – он туго обтягивал то, что было помещено внутри.

Что-то гладкое, поблескивающее на солнце показалось при первом движении, затем грубая холщовая ткань сползла еще ниже, и мне открылось лицо моего дядюшки Джейдена Мэйсона – или, возможно, кого-то из его братьев-близнецов… В единое мгновение перед моим внутренним взором встал тот день, когда я увидел в этом сарае с десяток таких существ, безмолвно и неподвижно свисающих под потолком вниз головой. Он, несомненно, был мертв… Мешок мягко стекался к его ногам, и мне была явлена его грудь, обгрызенная чьими-то огромными зубами. Кости были обломаны, и вся плоть, находившаяся под ними, изъята. Кривые следы зубов заметны были повсюду, где имелись раны.

Я рассматривал его так, словно он явился из невероятной, непостижимой дали, из некоего иного пространства, совершенно не пересекающегося с человеческой средой обитания: все воспринималось так, словно мы с ним принадлежим к настолько разным мирам, что наша встреча при нормальном течении событий совершенно невозможна. Почему-то мне в голову не приходили соображения о том, как же поступить с этим телом. В обычной ситуации я бы, вероятно, задумался над тем, следует ли мне спрятать его или похоронить… Надлежит ли вообще отнестись к гибели этого существа с истинным человеческим состраданием – или же воспринимать его с таким же слабым сочувствием, с каким взрослый мужчина взирает на сдохшую кошку?

В конце концов я выбрал самое простое: натянул обратно мешок, прикрыв лицо покойного, и оставил его сидящим возле стены. Если убийца сюда вернется, он в любом случае поймет, что кто-то здесь был и прикасался к этому телу, ведь я определенно не смогу завязать веревку тем странным, замысловатым узлом, который был скручен изначально.

Джейден Мэйсон? Мой дядюшка? Я пожал плечами – и вдруг ощутил невероятную усталость, которая охватила меня. Я опустился на землю и прислонился к наружной стене сарая. Последнее, о чем я подумал, было: «Слева от двери сидит труп чудовища, справа – живой, но спящий человек… Есть ли разница, заметит ли ее тот, который…» Я не смог подобрать правильного определения – о ком же я думаю, как пытаюсь его назвать? Убийца? Голодное чудовище? Обитатель неведомых пространств – или, возможно, моих сновидений?

При последнем слове я резко встряхнулся – по телу пробежала болезненная дрожь – и распахнул глаза. Похоже, я заснул здесь, на солнечном свету. Хватаясь за стену, я поднялся на ноги и заглянул за раскрытую дверь.

Там никого не было. Ни мешка, ни тела.

– Дядя Джейден! – позвал я пустоту, и пустота отозвалась безмолвием – быть может, даже более глухим, чем обычно.

Я тряхнул головой, избавляясь от остатков своих странных сновидений, и вернулся внутрь сарая. С некоторой опаской я покосился на угол, где при первом моем появлении обнаружился тот самый мешок, – там оказалось пусто. Я выдохнул воздух и ощутил, как входит облегчение в каждую клетку моего тела: глаза лучше видели, уши лучше слышали, сердце билось ровно, легкие втягивали больше воздуха, чем обычно. Стремительным шагом я приблизился к сундуку и торопливо начал вынимать пачки бумаг и складывать их в тележку. Странное дело – их оказалось меньше, чем запомнилось вчера. Может быть, основной объем занимали здесь те два пиджака, что сразу бросились мне в глаза. Я рассмотрел их внимательнее. То, что накануне представилось как буквы, в спешке выведенные на ткани (вероятнее всего, кровью), сегодня предстало просто в виде пятен жидкой грязи. Возможно, люди, одетые в эту одежду, попали под дождь и поскользнулись на размякшей дороге… Тем не менее я забрал с собой и эту одежду, памятуя о том, что бывали случаи, когда так называемые ученые принимали древний, еще не изученный способ написания за обыкновенный узор.

Мой путь обратно оказался проще, нежели путь туда: завершать дело всегда легче, чем начинать его. Я оказался дома около половины четвертого вечера. Меня охватил голод, к тому же я сильно разволновался и потерял немало сил. Совокупность этих причин направила меня к ресторанчику, который находился в двух кварталах от унаследованного мной жилища. Меня обслуживали почтительно и если поглядывали с любопытством, то лишь издалека. Кроме того, я заметил, как трое здешних завсегдатаев при виде меня начали шептаться, сближаясь головами. Позднее я заведу с ними знакомство, решил я, но пока что мне попросту некогда. Я скорее закончил обед, расплатился, прикупил несколько тщательно упакованных бутербродов, чтобы не пришлось заботиться об ужине, и покинул заведение.

Бумаги завалили весь стол, и я внимательно осматривал листок за листком, вчитываясь в буквы и в ряде случаев пытаясь понять, какая часть газеты так заинтересовала дедушку.