Пробуждение цикады

Страшно, когда плачут мужчины. Но еще страшнее, когда плачет тот, кто привык сдерживать эмоции. Тайкан рыдал, и, казалось, каждая слезинка превращается в острый осколок стекла. Анна даже испугалась, что из глаз потечет кровь.

Наконец, монотонный вой превратился в тяжелые всхлипы, а потом затихли и они. Тайкан замер в объятиях Наири, боясь пошевелиться, а она долго не разжимала рук, не решаясь отпустить. Потом шепнула, тихо-тихо, так, что и сама не услышала:

— Прости.

— За что, госпожа? — в голосе еще слышались слезы.

— За то, что попросила заняться со мной любовью. Больше я не повторю такой ошибки. Прости.

— Нет. Нет, госпожа, — Тайкан отстранился, и голос зазвучал хриплым речитативом, — Не надо так. Я ваш. Я отдам вам все — свой разум, свои мысли, свое тело… Только не сердце. Оно умерло вместе с Айкири. Но пусть вас это не останавливает. Отныне вы — моя судьба.

— Ради Эстрайи ты готов… вот так?

— Нет, не ради Эстрайи, Наири. Ради вас. Признаюсь, сначала я ненавидел. За то, что помешали умереть. За то, то раз за разом врывались в мой темный мир, заставляя выходить на свет. А возвращаться становилось все труднее. Мне хотелось обратно, в ту пустоту, в тишину… Туда, где сердце почти забывало, что болит… А потом я понял — вы такая же. Простите, что я посмел сравнить Дарующую Жизнь с презренным рабом, но Наири тоже… одинока. В окружении сотен слуг, рабов, рорагов — одинока. И ей страшно.

Анна молчала, не сводя с Тайкана широко открытых глаз. Понимание, что он прав, стало открытием. И, платя откровенностью за откровенность, она решилась:

— Так же, как и ты, я потеряла любимого человека. О нет, он жив и здоров, просто отвернулся от меня. А перед этим — искалечил душу. Поэтому я больше не верю мужчинам.

— Неужели не нашлось никого, чтобы исцелить раны?

— Появился тут недавно один… Но и он — обманул. Жестоко, цинично… Теперь я боюсь.

— Не надо, госпожа. Не стоит. Настанет день, и вы снова поймете, что любите.

— А ты? — не удержалась Анна.

Тайкан сделал вид, что не заметил вопроса:

— Что вас беспокоит, Наири?

— Я воспитана в другой среде, Тайкан. И правила поведения в нашем мире — иные. Здесь мне предлагают полностью нарушить все моральные нормы, практически, стать проституткой, — Анна заметила, что Тайкан не понимает, и пояснила, — доступной женщиной. И мало того. Кроме того, что я должна отдаваться мужчинам, об это тут же узнает вся страна! Еще и поздравлять придут.

— Ох, Наири, — охнул Тайкан, — неужели вы не поняли? Если не хотите, вам не нужно делить ложе с многими, достаточно одного. А если вы его полюбите, то поверьте, вам будет все равно, узнает ли кто о жарких ночах. Напротив, вы готовы будете прокричать о них всему миру!

— Такое может случиться?

— Конечно, госпожа. Инкубы тоже умеют любить.

Увлекшись разговором, они не заметили, как охранники перехватили любопытного визитера:

— Господин Эйр, Наири запретила беспокоить её. Если то не срочно…

— Не срочно, — подтвердил Верховный рораг и пошел обратно.

Вместо тропы Эйр видел две фигуры, слившиеся в одну. Наири крепко обнимала Тайкана за вздрагивающие плечи, а тот приник к госпоже, как плачущий ребенок — к матери. И почему-то это видение причиняло боль.

Раздражение поднялось горячей волной. Эйр даже остановился, приложив ладонь к пылающей щеке. Почему Наири так ведет себя с преступником? Место раба — в пыли, в грязи, а никак не в объятиях Дарующей Жизнь. Он, Эйр, искренне радовался, когда бывший друг получил отсрочку. Но теперь отчего-то его присутствие причиняло боль. Наверное, потому, что за спиной госпожи должен стоять рораг, а не тот, кто едва не допустил гибель целой нации.

Отдышавшись, Эйр заспешил в казармы. Скоро Присяга, и тогда он соберет вокруг Наири лучших! Тех, кому сможет доверять.

— Эйр!

Капитан замер. И спросил, не оборачиваясь:

— Почему ты здесь? Ты оставил Наири?

— Она заснула. С ней рораги, охрана более достойная, чем я, — усмехнулся Тайкан.

— Я правильно понял, что она тебя не отпускала? — медленно повернулся Эйр, и выражение его лица не сулило собеседнику ничего хорошего.

— Поговорить с тобой сейчас важнее, чем охранять сон Наири. Скажи, Эйр, за что ты так с ней? Почему ненавидишь?

— Сначала ответь, как смеешь ты в таком тоне разговаривать с Верховным рорагом, капитаном личной гвардии Его Величества? Ты забываешься, раб!

— Прошу прощения, господин, — тут же опустил голову Тайкан, — Но когда дело касается Наири, я смею все! Ей больно, ей плохо, ей одиноко… А ты, вместо того, чтобы развеять страхи, превращаешь их в ужас! Думаешь, от этого кто-то станет счастливым?

— А кто станет счастливым от твоих баек о любви? Какой инкуб в здравом уме сможет полюбить человека? Для этого надо быть сумасшедшим, а таких я к ней не подпущу!

— Почему ты считаешь, что люди недостойны любви?

— Достойны. Но не больше, чем скотина. Мы заботимся о коровах и овцах, чтобы получать молоко и шерсть. Но делать из этих животных возлюбленных? Ай, тварь! — Эйр взмахнул рукой и пришлепнул комара, который пристроился возле глаза.

— За что ты её убил?

— Что? — не понял вопроса Эйр.

— Комариха. Зачем ты её убил?