Прочь из города

Вдруг Алексей взял Лену за руку:

— Послушай… А вдруг кто-нибудь увидит, как я буду носить пакеты в машину, и решит, что там продукты, дождётся, когда я пойду за следующей партией, разобьет стекло в машине, откроет дверь и украдёт всё.

— Да… ведь верно. Всё же теперь изменилось. И этого нельзя исключать.

— Придётся тогда самое ценное: продукты и воду — нести в последнюю очередь.

— Алёша, у нас всё ценное. И одежда, и обувь, и твои инструменты — это то, без чего сейчас не выжить.

— Ну, да. Ты права.

— Давай я тогда пойду с тобой. Будем носить по очереди так, чтобы машина постоянно была в поле зрения.

— А ты точно сможешь? Теперь эти пакеты покажутся тебе гораздо тяжелее, чем они были бы тогда, раньше. И не забывай, лифт ведь не работает.

— Ничего, я справлюсь.

Так и порешили.

Наутро Ропотов встал, сходил первым делом на ведро, только не в комнате, как делали это дети, а отнес его на кухню. Умываться они уже давно перестали по утрам. Вот и сейчас он просто вытер хорошенько руки и лицо о грязную тряпку, в которую теперь превратилось их кухонное полотенце. Вернувшись в комнату, Ропотов подошел к окну и соскрёб немного инея со стекла — ровно столько, сколько нужно было, чтобы оглядеть двор под их окнами. Осыпавшимся в ладонь снегом он протёр лицо, словно умываясь.

За окном стояла чудесная морозная погода, было солнечно, хотя самого солнца, едва поднявшегося, из-за соседних домов видно не было. На термометре было где-то семь градусов ниже ноля. Сильный мороз уже спал дня три как, ветра и снега не было, потому эти семь градусов после еще недавних двадцати ощущались бы и вовсе легко, не будь в квартире около нуля.

По едва выделяющейся проезжей части их вымершего двора горделиво вышагивала здоровенная ворона. В её чёрном клюве был какой-то совсем немаленький свёрток. Периодически ворона останавливалась, бросала сверток наземь, разглядывала его то левым, то правым своим глазом, затем несколько раз ударяла по нему клювом, после чего снова поднимала и продолжала свое неторопливое движение. Неожиданно к вороне подлетела другая ворона, только поменьше, подпрыгнула на лапах поближе, видимо, намереваясь поинтересоваться, что у той за свёрток. Первая же ворона, быстро смекнув, что по чём, вдруг выронила этот свёрток себе под лапы, тут же накрыла его одной из них и, приняв защитную позу и опустив пониже голову, оттуда, снизу громко каркнула что-то второй прямо в морду. Та, вторая ворона, быстро оценив свои и противника силы, не медля ни секунды, улетела прочь. Победительница же, вся довольная собой, осталась на месте и ещё более заинтересованно, чем прежде, принялась распаковывать свой Грааль.

От громкого «карка» Ропотов вздрогнул, затем ухмыльнулся, слегка покачав головой. Ему подумалось:

«Хорошо им: у них крылья есть. Взяли, снялись с места и улетели. А мы так не можем… Хотя, если разобраться, наши машины — те же крылья. Было б желание… Да, пожалуй, это не всё: ещё нужен бензин, дороги, да и чтобы другие «вороны» на нас не слетелись… Ну, да ладно. Хорошо, что не так холодно будет нам ехать. Потом и бензина меньше уйдёт на обогрев».

Он было уже стал отворачиваться, сосредотачивая свои мысли на том, как они сейчас с Леной будут таскать сумки и пакеты, как вдруг его взгляд, перемещаясь слева направо через ту точку, в которой стоял «Солярис», того не обнаружил. Взгляд мгновенно вернулся в эту точку — «Соляриса» в ней не было. Слева и справа от неё — тоже.

Ропотов так и похолодел. Сильным магнитом, порывом ветра его вернуло к окну. Всем лицом своим он прижался к холодному стеклу, к инею; головою стал мотать из стороны в сторону, вверх-вниз, пытаясь поместить в мутную щель оба своих глаза, разглядеть всё как следует. От его носа, лба и щёк иней на стекле стал таять — по давно небритому подбородку струйками потекла холодная вода, по шее стала проникать за ворот рубахи. «Соляриса» на месте не было!

«Не может быть! Он же стоял здесь!» — Ропотов, силясь взять себя в руки и сосредотачиваясь, стал медленно переводить всё ещё рассеянный взгляд с машины на машину, с сугроба на сугроб, как бы отсчитывая их. Так, так, ага, ага. Оп! Именно его «Соляриса» нигде не было! Дальше — снова: так, так, так. И обратно, по новой. Нет. Его нет. В горле пересохло. Он сглотнул слюну. Не помогло. На ещё один глоток слюны уже не было. Ропотов стал облизывать иней со стекла, скоблить его ногтями, жадно подставляя открытый рот под сыплющиеся снежинки. Стал ещё сильнее протирать стекло руками и локтем. Потом опять стал всматриваться туда же. Но «Солярис» за это время так и не появился.

Ропотов, не проронив ни звука и стараясь не разбудить Лену, бросился к двери. Впопыхах в коридоре он споткнулся о ближайший пакет, и чуть было не упал. Громким шепотом выругался. Как мог, быстро вскочил в сапоги и прямо так, не закрывая на них молнию, выбежал на лестничную клетку.