Продам кота

Вильгельм фыркнул (согласна, двусмысленно прозвучало), а Стивен объяснил:

– Будь это обычная тюрьма, Вик, тогда может быть. Но тюрьма для волшебников принадлежит короне. Все ключи, то есть заклинания – только у королевского мага. Значит, нам придется уговорить королеву показать нам темницы. Иного выхода нет.

Теперь фыркнула уже я. Просто представила, как мы будем уговаривать кого-то вроде моей вчерашней тюремщицы. А то и двоих – еще же маг есть. Или это королева в Алемании маг?

– Уговорим, – мрачно бросил Вильгельм, еще до того, как я успела пожаловаться на куцый план.

– Как?..

Но меня никто не слушал.

– Вот и прекрасно! – улыбнулся Стивен. – Если что, Вик, ты же объяснишь потом Витториусу, что мы пришли с миром? Ну, когда мы его из темницы вытаскивать будем? А то подумает что-нибудь не то.

Я с трудом могла представить Витьку, который «подумает что-нибудь не то» и на нас нападет. Потому снова фыркнула.

А Стивен все улыбался.

– Ну как вам план?

А он был?

– Ужасно, – честно ответила я. – Мы разве не должны продумать детали, отрепетировать реплики, шаги?..

Вильгельм молча посмотрел на Стивена, а тот, посмеявшись, сказал:

– Самая частая ошибка новичка. Вик, главное в плане – успешная импровизация. Уж поверь мне, я не первый раз во дворец Алемании пролезаю.

– Ты еще расскажи ей, как ты последний раз оттуда выбирался, – мрачно предложил Вильгельм.

Стивен хохотнул:

– Что вы, ваше высочество, как я могу говорить такое девушке…

Я поняла, что настаивать на рассказе не стоит. Только задала очень логичный, с моей точки зрения, вопрос:

– А мы по Алемании будем на чем путешествовать?

И Стивен, и Вильгельм посмотрели на меня с одинаковым недоумением. И в унисон повторили:

– Путешествовать?

– Ну да. Мы верхом поедем?

У Вильгельма сделалось такое лицо, словно я попросила его появиться на главной площади столицы Алемании голым.

– Как простолюдины?! – ахнул он.

Стивен хохотнул:

– Ну что вы, ваше высочество!

– Значит, пешком? – уточнила я.

– Я не пойду пешком! – взорвался принц. Поймал взгляд наемника и еще яростнее продолжил: – Нет! За кого вы меня принимаете? Виктория, мы окажемся сразу во дворце в зале для приемов! А не…

– Но я хотела посмотреть, как живут в Алемании… – вырвалось у меня. А что? Мне правда было интересно. А то снова запрут в четырех стенах и ничего, кроме клочка неба, я долго-долго не увижу.

Вильгельм лишь беспомощно покачал головой:

– Покажите ей, – заговорщическим голосом посоветовал Стивен. – Пусть посмотрит и успокоится. Правда, принц, неудовлетворенная девушка – это, знаете ли…

– Замолчи! – оборвал его Вильгельм. И со вздохом повернулся ко мне: – Хорошо. Что ты хочешь посмотреть?

В идеале – все. Кто его знает, может, у меня такой возможности больше никогда не будет? Но я же понимаю, что «все» нельзя, а раз так…

Я растерянно повернулась к Стивену. Тот улыбнулся.

– Отведите ее на торговую площадь, ваше высочество. Вика любит торговые ряды.

Я кивнула. Конечно, люблю. А кто же шопинг не любит? Даже если ничего не покупать (денег-то у меня нет, а просить у Вильгельма как-то… не стоит, в общем), то хоть посмотрю…

Принц долго молчал, глядя на меня, но все-таки сдался:

– Хорошо. Но потом сразу во дворец. Я пока запрос туда отправлю.

– Спасибо!

Вильгельм в ответ лишь вздохнул и принялся колдовать (то есть стоять в задумчивой позе и смотреть на ближайший колокольчик, кстати, с рассветом погасший).

Так мы и оказались в Алемании. Пространство снова резко схлопнулось, обдало запахом малины, запело птичьим хором… а потом превратилось в сплошной женский гомон, ударивший по ушам хлеще воя Вильгельма-кота.

Я ошеломленно заморгала, пытаясь прийти в себя, и невольно схватилась за принца. Вильгельм сжал мою руку, помог удержаться – и прижал к себе. К этому моменту меня уже изрядно тошнило от густого запаха рыбы.

Мы действительно оказались на рынке, и это были рыбные ряды, где за прилавками стояли… хм, бабы – у меня язык не повернется назвать их иначе. Поперек себя они были шире, и покупатели, точнее, покупательницы, им соответствовали. Одетые в изрядное количество юбок, в руках последние несли корзины и если сталкивались друг с другом (а это неминуемо случалось, потому что ряды были узкими), то начинали шипеть и огрызаться, как взбешенные кошки.

Один такой кошачий концерт разворачивался прямо сейчас через три лотка от нас.

– Да ты шо, рыбу мою обижаешь? – с интонацией старушки на лавочке вопрошала дородная продавщица, вся в рыбьей чешуе и обрезках. Руки у нее были каждая как три моих.

– Дык она тухлая! – отвечала ей покупательница. И била той самой рыбиной о прилавок. – Тухлая! Вишь!

Из рыбы вываливались внутренности, пачкали лоток, но никто и не думал их убрать, даже квелая помощница, худенькая девочка в сером платье вроде моего. Она, открыв рот, следила за разворачивающейся ссорой. Впрочем, вокруг вообще было безумно грязно. И это еще слабо сказано: я стояла по щиколотку в мусоре: костях, хвостах, рыбьих потрохах, какой-то шелухе… Фе-е-е, мерзость!

Тем временем градус напряжения нарастал.