Проданная ему

— Отпусти! — цежу сквозь зубы, тяжело дыша, фокусируя внимание на крыльце больницы. Там с любопытством стоит персонал: кто курит, кто семечки грызет — все смотрят на меня. Ну да. Бесплатное представление, карикатура на бои без правил.



— Точно?

— Точно, — поправляю пальто и достаю пачку сигарет с зажигалкой. — Что тебе этот Гиппократ сказал?

— Кости целы, небольшое сотрясение, гематомы. Сказала, что дней десять подержат, прокапают. Посоветовала обратиться к психологу, но я, как юрист, не рекомендую светится у этих врачей, пока суд не постановит, что ребёнок останется с мамой.

— Ясно. Что на камерах?

— Она сама открыла ему дверь, — делает паузу, ждет моей реакции, я одной затяжкой выкуриваю сигарету и медленно выпускаю дым сквозь стиснутые зубы. — Ты камеры у себя, я так понимаю, выключил?

— Да, — это моя ошибка, надо было всегда, когда уезжаю, включать. Убить бывшего мужа и вернуть Жене ребенка — это самое меньше, что я могу сделать.

— Я позвонил Драгунову. Оказывается, Градовский не знал, с кем Женька живет. Дима сказал, что его шестерки просто проследили, выяснили адрес и все.

— Я ж говорил Диме, чтобы сказал ему, с кем сейчас Женя.

— Видимо, не успел. Факт остается фактом. Сейчас приедут менты, там Зуев, с ним можно договориться. Градовская напишет на бывшего заяву. Я протолкну это дело в суд. В этот раз он не отвертится.

— Это точно, — усмехаюсь, прищуриваясь. Я уже знаю, как наказать.

— Руслан?

— Ммм? — улыбка становится шире, а взгляд Натан тяжелеет.

— Давай без фокусов, хорошо?

— Да, конечно, — наигранно весело соглашаюсь, хлопаю друга по плечу. — Меня пустят к ней?

— Нет. Сегодня только я, как ее представитель, и менты. Поезжай домой и поспи.

— Я в гостиницу, — встречаемся глазами. Он понимает, почему я не возвращаюсь в квартиру. Это уже не дом, не пристань, не место, где чувствуешь себя безопасно. Участь квартиры уже решена и обсуждению не подлежит. Вопросом продажи займутся риелторы, как и поиском нового жилья, а сейчас я поеду не спать, как думает Натан. И не бить морду Градовскому. Он получит свое по максимуму. Это я точно организую.



36

* * *

Смотрю на потолок. В палате тишина, а за окном сильный ветер, слышно, как ветки деревьев, растущих рядом с окном, скрипят. Лежу на больничной кровати, боюсь пошевелиться, мне кажется, что тело меня не слушается, что я его не чувствую, не могу им управлять. Сколько я уже здесь нахожусь? День? Два? Три? Все слилось. Я открывала глаза, не понимала где я, сколько времени, вновь впадала в свое беспамятство.

— Ого, кто это ее так? — доносится сквозь дремоту громкий женский голос. Судя по звукам, уборщица, с водой для мытья полов только она может прийти. Рядом с кроватью тоже возня, это, наверное, медсестра пришла капельницу менять. Меня тоннами накачивают разными лекарствами.

— Говорят, муж, а там может быть любовник.

— Это тот, который ходит с мрачным выражением лица? Нерусский такой.

— Ага, он. До главного врача дошел, всех на уши поставил. Своих людей у палаты выставил.

— Ага, думала, что документы будут проверять, прежде чем запустят в палату. Бандит, наверное.

— Не исключено. Но думается мне, что бросит он ее, убедится, что идет на поправку и слиняет.

— Думаешь?

— Ты его видела? Он похож на того, кто будет сидеть возле кровати и держать за руку? Во-во, я тоже сомневаюсь. Найдет себе другую.

— Девочку жалко. Наверное, красивая была.

— Чего была? — фыркают рядом. — Трахнута, избита, но не облита кислотой, ножом не порезана. Две-три недели и будет вновь конфеткой. Все, пошла я, спящая красавица даже не шелохнулась. Может, к лучшему, что постоянно спит, кто его знает, какие у нее сдвиги в голове после случившегося, — понимаю, что медсестра уходит, а уборщица молчаливо намывает палату. Минут через пять я вновь остаюсь одна.

Слезы текут, не спешу их вытирать. Я не хочу плакать, они сами все катятся и катятся, попадают в рот, уши, скатываются на шею. Господи, дай мне сил это пережить. Мне нужно держать себя в руках. Ради Лизы. Все только для нее. Я отважилась написать заявление на бывшего мужа. Ко мне приходили полицейские и адвокат. Не Назаров, новый. Сразу догадалась, что Левин от Руслана.

Во мне нет чувства ненависти к Артему, как и жгучего желания его наказать. Если его вдруг не станет, я не буду переживать. На вопросы отвечала четко и по делу, не приукрашивая и ничего не скрывая. Пару раз ловила на себе пристальный взгляд Левина, что это означало — без понятия. Мне пообещали, что дело не спустят на тормозах, в архив не спрячут. Это сказал Левин, уходя из палаты.