Проданная на Восток (СИ)

Служанка отвела от лица влажные пряди, словно хотела лишний раз дотронуться. Чувствовать себя занятной диковинкой было неприятно, но ловкие руки служанок отвлекали даже от этих мыслей. Она подумает о том, какое место ей отведено здесь потом, а пока надо постараться не поддаться неге и не заснуть, чтобы узнать хоть что-то еще.

— Если проведет хоть одну. Ты посмотри на синяки. Бедняжка, кто-то был слишком груб с ней. Надо бы шепнуть Фадии, а то вдруг она и для обряда уже не подойдет.

Если бы не блаженная нега, раскающаяся по телу, Агата бы точно больше не смогла притворяться, что не понимает ни слова. Да как они вообще могли такое подумать!

А потом она вспомнила Джонотана, его нежные, но обжигающие страстью прикосновения, и то, как нестерпимо хотелось позволить ему вообще всё.

Растирающие ее тело руки только способствовали этим мыслям. Хорошо, что ее алеющие щеки можно было списать на жаркую влажность хаммама.

— Не наше это дело, — неожиданно серьезно одернула та, что восхищалась волосами Агаты. — Господа сами разберутся, и уверена, господин, да померкнут звезды перед его мудростью, подарит ей кинжал, а то слишком уж ядовиты некоторые цветы и слишком любят ранить своими шипами.

Агата силилась понять смысл фразы, но, похоже, это было что-то образное, на что ее знаний не хватило.

Служанки помогли ей подняться, разомлевшая Агата качнулась и упала бы поскользнувшись на влажном мраморном полу, но они ловко поддержали ее, заворачивая в мягкую ткань. После горячего воздуха парной, небольшая комнатка предназначенная для отдыха показалась прохладной.

Агата практически упала на кушетку, пока служанки споро расставляли на низком резном столике, инкрустированном перламутром, фрукты и сладости. Ей в руки дали маленькую, ароматно пахнущую кофе чашечку. Разомлевшая Агата попробовала и кофе, и ароматную, медовую пахлаву, пока одна служанка, не переставая восхищаться, сушила и расчесывала ее волосы, а вторая принесла одежду.

Хотелось подремать прямо на кушетке, несмотря на то, что после хаммама тело словно наполнилось энергией и пело, но вошла Фадия:

— Что вы здесь копаетесь? Что было велено?! Ну-ка, дайте я на нее посмотрю, — даже на певучем чужом языке слова прозвучали резко, но к самой Агате Фадия обратилась уже мягче: — Господин Орхан оказывает тебе великую честь предстать перед ним.

Агате пришлось встать, служанки не слишком церемонясь стянули с нее простыню, снова оставив обнаженной. Она невольно прикрыла рукой грудь, чувствуя себя неловко под взглядами трех чужих женщин. Конечно, у нее тоже были горничные, но никогда она не чувствовала себя настолько беззащитной как сейчас — когда Фадия обошла ее по кругу, одобрительно кивая:

— Вот теперь и правда хороша, птичка.

Агата надеялась, что платье ей принесут из тех, что были привезены из дома, и опасалась, что придется надеть что-то прозрачное, вроде нарядов девушек, которых она увидела, но, кажется, ей полагался какой-то традиционный костюм.

Служанки помогли надеть очень широкие, длиной до щиколоток шаровары, выглядящие значительно целомудреннее, чем даже привычные юбки. Тонкий дамаст цвета розы, отделанный парчой с серебряными цветами приятно холодил нежную после всех процедур кожу.

Блуза, с широкими рукавами, напоминающая мужскую, из тончайшей белой шелковой кисеи, по верхнему и нижнему краю украшенная вышивкой, имела такой вырез, что Агата невольно стянула края у горла, но Фадия цыкнула и заколола их булавкой с блеснувшим камушком. Не то, чтобы это сильно помогло: ни формы груди, ни даже цвета кожи эта блуза почти не скрывала.

Сверху правда полагалось что-то вроде халата — очень плотно прилегающего к спине и свободно падающего атласными, богато расшитыми складками до пола. И совершенно не помогающего прикрыть грудь.

Волосы ей заплели в косы и перевили нитями жемчуга, такими длинными, что Агата почувствовала, как потяжелела голова. Под грубоватыми пальцами надсмотрщицы нижнюю часть лица закрыл тонкий платок, который Фадия собственноручно закрепила у нее на висках. Собственное дыхание сразу показалось слишком частым и жарким, а кровь приливала к щекам из-за того, что при таком количестве одежды, Агата все равно чувствовала себя практически обнаженной.

Оставалось надеяться, что этот загадочный Орхан не воспримет её очередной наложницей, а прислушается к её словам.

И почему она только в это верит?..

Глава 19. Трое в камере, не считая тайн

Кажется, стало ещё темнее. Джонотан с трудом мог дышать сквозь пыльную ткань. Сначала кто-то резко одним движением и не слишком аккуратно разрезал веревки на запястьях — лезвие чиркнуло по коже, но Джонотан только с облегчением размял затекшие плечи и пошевелил пальцами, которые болезненно закололо. С подозреваемыми в пиратстве береговая охрана Шарракума не особо церемонилась, но Джонотан не предполагал, что однажды окажется на их месте.