Проданная на Восток (СИ)

Ладно он сдуру однажды влез в сделку с Вильхельмом — что б тому провалиться в бездну прямо тут — но неужто и ди Эмери имел с ним дело?

Джонотан не сразу вычислил, с кем связался, когда пират под видом благонадежного господина умолял выручить в непростой ситуации и помочь сбыть несколько ценных вещей. В тот момент Джонотан поверил, что это человек, пострадавший от пиратов и вынужденный попрощаться с фамильными ценностями, чтобы выручить из плена свою сестру, за которую требовали выкуп.

В итоге это и правда оказались фамильные ценности — только принадлежали они отнюдь не Вильхельму, а как раз тому, кто пострадал от лап беспринципного ублюдка. Но Джонотан успел запятнать свою репутацию и с трудом скрылся от правосудия, которое привел к нему двуличный предатель, а позже и многократно шантажировал, угрожая обвинить в преступном сговоре.

— Мальчик мой, возможно я худший из людей, но среди пиратов я лучший, — Вильхельм растянул губы в улыбке, и следы крови жутко отпечатались на его зубах. — А вот твой драгоценный покровитель ди Эмери — редкостный урод. Ты в курсе, что это он пустил меня по миру много лет назад? Подставив в крупной сделке и разорил, а я… ха, я ещё мечтал быть благонадежным владельцем предприятия. Но моя наивность разбилась в тот же момент, когда я увидел наглые и бессовестные глаза этой сволочи, который лгал мне в лицо. Забавно плетет судьба, он нанял тебя спасать свою дочь от меня. Хотя сам же и подверг ее опасности. И он продал твою возлюбленную в гарем. Бедная рыбка, жаль ее, надо было оставить себе, раз ты не в состоянии о ней позаботиться.

— Замолчи! Замолчи! Это не моя вина! Ты сам рискнул всем в той сделке! Ты проклятый брехливый пират и скажешь что угодно, лишь бы выставить себя получше, но ты — жалкий отброс и трус. Слабак, который решил, что после первой же неудачи надо убивать и грабить, а!

Вильхельм было дёрнулся к ди Эмери, и Джонотан встал между ними, схватив пирата за рукав и оттолкнув прочь, но напрасно. Пират лишь криво усмехнулся, поднимая ладони.

— Я не буду его бить, мой мальчик. Я — не ты, чтобы без толку махать кулаками. Погляди, как ты раскрасил моё лицо, — он ощерился снова, но в холодных глазах не было и следа веселья, а кровавые следы на подбородке и под носом только добавляли его облику дикости. — Надеюсь, тебе полегчало, — рассмеялся он и сам себя оборвал. — Но кулаки не помогут от того, что плещется внутри. Я привык бить иначе.

Ди Эмери попытался отползти ещё дальше, будто не слышал слова Вильхельма, который и правда не собирался никого бить, а только стоял, покачиваясь как на палубе в шторм, и глядел на своего давнего врага с такой ненавистью и расчетом, что бросало в холодный пот.

— Ты… Ты, Джонотан ди Арс, — хриплый, сипящий голос кириоса ди Эмери стал выше, его дрожащий палец ткнулся в Джонотана, — щенок, я приютил тебя из жалости, а ты снюхался с пиратами!

Кириос сипел так, словно его душили и трясся, как от лихорадки. Джонотан смотрел на него со смесью жалости, брезгливости и гнева.

— Я спасал Агату — вашу дочь!

— Плевал он на твою Агату, — хохотнул Вильхельм. — Я все никак не мог взять в толк, зачем он потащил в море девчонку, когда сам, крыса трусливая, даже палец в воду не опускал. А я долго ждал. Очень долго.

Вильхельм приблизился к ди Эмери и, нависая над ним, поинтересовался таким ласковым тоном, что Джонотана передернуло, а кириос отпрянул к стене:

— Ну же, мой старый друг, расскажешь своему доблестному капитану про вещицу, которая так нужна Орхану, между прочим, правой руке правителя и министру торговли всего славного Ануара? Так нужна, что Орхан лично согласился облагодетельствовать твою славную, невинную дочь и оставить ее в своем гареме, после выполнения одного маленького, но такого важного в жизни каждой девушки ритуала.

— Не смей, — прохрипел ди Эмери с ужасом в глазах.

— Сущая безделица, — проигнорировал его Вильхельм, оборачиваясь к Джонотану, — всего лишь артефакт, который дает простым смертным то, что у тебя, мой мальчик, и у меня есть с самого рождения. И нет, это не то, что первое пришло тебе в голову, хотя я понимаю, при виде полуголой Агаты у меня у самого все мысли там. Но тише! Не дергайся, если хочешь услышать историю целиком.

Джонотан стиснул челюсти, изо всех сил удерживая себя в руках, но всё-таки опустил сжатые кулаки и нахмурился, не желая верить Вильхельму.

— Капля крови для подтверждения добровольности намерений, и простой кусок металла позволяет диктовать своему владельцу волю тем, кто и без того ее не имеет. И только нежные женские ручки и девственаня кровь могут активировать и передать этот артефакт, — закончил пират, откровенно забавляясь и добавил, — варварский Восток, куда им до наших высоких благородных порывов.

— Ты веришь пирату, Джонотан?! — высоким голосом воскликнул Сезар ди Эмери, и не надо было владеть магическим даром, чтобы почувствовать его парализующий страх.

— Ты врешь, Вильхельм, — процедил Джонотан, поворачиваясь к пирату.