Проданная на Восток (СИ)

— Не такой свадебный дар я ожидал тебе преподнести. Но будь твоя воля, — Орхан повелительно взмахнул рукой, приказав страже проводить Агату и Джонотана в комнату позади торжественного зала.

Там было темно и тесно, окна прикрыты шторами, а низкий диван располагал к тихому послеобеденному отдыху. Перед Агатой стражи расступились, а Джонотана втолкнули следом — и он быстро прошел внутрь, не оборачиваясь.

Стража закрыла дверь с решетчатым окном наверху и скрестила сабли, сторожа выход. Больше из этой комнаты деться было некуда. Агата, придержав на плечах палантин своего будущего мужа, резко повернулась к Джонотану.

— Не знаю, что у тебя был за план, но он провалился! — быстро сказала она, чувствуя дрожь и от ярости, и от страха, и от того, что они на волоске от гибели, а Джонотан пришел сюда вовсе не её спасать.

— Да, моя цель была ясна и люди готовы, до тех пор, пока ты не вышла на танец, — медленно отозвался Джонотан, подходя к ней ближе. — Быть может, мне и вовсе не стоило приходить… али айиза?_______________*али айиза — моя дорогая (ануар.)

Глава 34. Прошу тебя

— Да как ты смеешь, — Агата вскинула руку к горлу, дрожащими пальцами оттягивая цепочку: на мгновение ей показалось, что она задыхается. — Думаешь, я мечтала оказаться перед всеми этими людьми? Выставлять себя напоказ? Да я ночь не спала, потому что думала, что мне отрубят голову! И знаешь почему? Потому что я сбежала, пыталась разузнать хоть что-то о тебе, я отправилась в ночи в публичный дом, зная, что там Вильхельм — потому что он последний, кто видел тебя! Я рискнула всем… — Неужели ты думала, что я не приду за тобой? — перебил Джонотан, глядя на неё исподлобья и подходя ещё ближе.

Сложно было не любоваться им, не смотреть, как жадно смотрит он ей в глаза, как порывисто вздымается его обнаженная грудь от ярости и желания её защитить. Но приказ Орхана, все эти стражи, готовые по любому движению убить любого — отсюда не выбраться!

Как долго она мечтала увидеть Джонотана так близко, и как ужасны обстоятельства, в которых это случилось. У них всего несколько мгновений на разговор, прежде, чем их прервут. И лишь небольшой шанс уйти отсюда живыми.

— А ты за мной пришёл? — в тон ему заговорила Агата, нервно кутаясь в шаль. — Хотя теперь уже неважно. Меня… поздно спасать, Джонни.

— Обряд состоится только на закате, Агата.

— Нет. Ты уберешься из этого города, сядешь на корабль и будешь в безопасности!

— Агата!

— Я не хочу, чтобы твоя голова пополнила коллекцию Орхана на ограде! — почти прокричала Агата и выставила вперед дрожащую руку, другой удерживая палантин, когда Джонотан дернулся было к ней.

Он замер глядя на нее тяжелым, пристальным взглядом, от которого сердце болезненно сжалось, а по телу прокатилась горячая волна. Но Агата не позволила себе отвлекаться и мечтать о его объятиях:

— Уходи, Джонотан, — проговорила она, стараясь, чтобы голос не дрожал, — а за меня не беспокойся: Орхан добр и будет мне прекрасным мужем.

— Ты сошла с ума.

— Не больше, чем ты, когда решил заявиться сюда в облике тени. И даже всей твоей магии едва ли хватит, чтобы одолеть всех этой силой, правда ведь?!

— Агата, послушай же меня!

— У нас нет времени, и если сейчас…

— У нас всё время мира. — Джонотан подхватил её под талию, прижал к своей обнаженной груди так, что цепочки на её теле под сползшим на бок палантином впились в его кожу.

Это было и больно, и горячо, обжигающе горячо, и у Агаты вмиг подкосились колени, а силы что-то возразить — испарились. Сколько ночей она засыпала и мечтала об этом моменте? Сколько раз представляла, что однажды Джонотан сделает это — прикоснется к её губам, чтобы она точно узнала, ей не одной кажется эта близость жизненно необходимой. Как родник в этой проклятой восточной пустыне, как самая желанная на свете вещь, которая жжется в груди нестерпимым пламенем, как воздух для того, кто уже отчаялся дышать.

Если бы он не поцеловал её первой, она бы уже сломалась — слова поражения готовы были сорваться с её губ.

Поцелуй меня. Прошу, Джонотан. Да, я молю тебя о поцелуе. Пускай весь мир полетит в пропасть. Это всё, что мне нужно, чтобы жить дальше.

Но Джонотан больше не мог ждать. Даже этих мгновений, даже крохотной доли мгновения — он больше не ждал. Какая-то огромная, бесконечная, могущественная сила, так давно тянущая их друг к другу, наконец дала себе волю — и его губы накрыли её, словно настоящее цунами, не давая ни отступить, ни вздохнуть, ни придумать ещё один повод спасти его и свою жизнь.

Он был не прав, когда сказал, что у них всё время мира. Время просто перестало существовать. Агата раскрыла губы, чувствуя жар и дыхания Джонотана, и почувствовала, что мир уходит из-под ног.

Пуcть времени больше не будет.

От него пахло солью и жаром, и каждое жадное касание его губ, обрамленных короткой щетиной, обжигало, будоражило, сводило с ума, хотя куда уж больше — она и так сошла с ума, танцуя почти обнаженная, в тонких золотых цепочках, перед всеми мужчинами.