Продавец “мини” и “макси” (The Sewing Machine Man)

– Мой муж, – вскользь обронила Хелен. – Он… немного старше, чем я.

Она потянулась за своим стаканом, чисто случайно прижавшись упругой грудью к моему колену.

– Давай тяпнем, – предложила она. Мы молча выпили.

– А это я, – сказала она, протягивая следующий снимок. – Жарко было, как в сауне.

Опять тот же вид, но толстопузого благоверного заменила Хелен. Фотография едва не обожгла мне руки. За исключением зеленого листочка, который она шутливо держала перед библейским местом, Хелен была в чем мать родила! Я судорожно глотнул и потянулся к водке.

Хелен радостно закудахтала мне в ухо.

– Это Чарльз придумал, – похвасталась она. – Он назвал этот снимок “Ева в палатке”. Красиво, да? Тебе нравится, Расс?

Я замычал.

– Я тебе нравлюсь, Расс? – с придыханием спросила Хелен. – Я красивая?

– Да… очень…

– А вот снова я.

Снятая крупным планом, Хелен нагишом лежала на надувном матрасе, закинув руки за голову, и улыбалась в объектив.

В следующий миг чья-то повелительная рука туго стиснула голову стоявшего по стойке “смирно” Фридриха, а чьи-то жаркие губы зашептали мне в ухо:

– Поцелуй меня.

Я медленно повернулся и наши уста сомкнулись. Несколько минут мы барахтались, жадно ощупывая и лаская друг друга; я только начал сожалеть о том, что у меня не восемь рук, как у осьминога, когда Хелен, оттолкнув меня, оправила одежду и зашагала к двери. В течение нескольких страшных мгновений я с замиранием сердца думал, что меня собираются спутить с лестницы, но потом я услышал сладостное клацание замка, запираемого на два оборота. Хелен между тем вернулась, сладострастная и завлекательная, присела на корточки перед кофейным столиком, вручила мне мой стакан, а сама поднесла к губам свой.

– У тебя сегодня много работы? – спросила она.

Я помотал головой.

– Нет, это последняя поездка.

Хелен улыбнулась, словно приняла решение, потом вдруг резко вскочила и вышла из гостиной. Я сперва подумал, что она пошла в спальню, но минуты две спустя услышал плеск воды в душе.

– Расс! – позвала моя нимфа.

Я одним глотком осушил стакан и поднялся, с сожалением думая, что это только сон, и Мики-Маус вот-вот разразится звоном, который выведет меня из оцепенения.

Войдя в ванную, я увидел задернутую занавеску, а на стуле возле ванны желтые брючки, белый свитер, кружевной лифчик и крохотные желтые трусики.

– Никак до спины не достану, – пожаловалась Хелен. – Помоги мне, пожалуйста…

Honni soit qui mal y рense. Да устыдится тот, кто об этом дурно подумает.

* * *

Часа в четыре Хелен разбудила меня, зажав мне ноздри кончиками пальцев.

– Просыпайся, соня, – потребовала она, лаская спящего Фридриха. Какой ты у меня большой мальчик! Должно быть, много молока пьешь, да?

Она принялась тереться о меня всем телом. Фридрих затрепетал.

– О, я вижу, ты ещё растешь, – захихикала Хелен. – Ах, проказник, ты меня опять хочешь!

Внезапно она одним прыжком оседлала меня и, запрокинув голову назад, закрыв глаза и закусив губы, принялась скакать вверх-вниз.

– Ооо-оо! Аа-ааа! – стонала она, а я гордо ухмылялся – приятно все-таки чувствовать, что доставляешь женщине такое удовольствие.

Когда час назад Хелен попросила меня потереть ей спинку, я сперва решил, что ослышался, но уже в следующий миг она подтвердила серьезность своих намерений, лихо отдернув занавеску и представ передо мной в столь полюбившемся мне костюме Евы.

Потом мы отправились на скачки. Наездницей Хелен была поистине неутомимой. Она загнала подряд двух или трех жеребцов, прежде чем я провалился в блаженное небытие.

– Аа-ааа! О, Рассел Тобин…! – кричала она, скача во весь опор на моем взмыленном мустанге. – Боже, как замечательно! Ох, он меня проткнет!

В следующий миг она испустила вопль, который, должно быть, услышали на Северном полюсе, и распласталась на мне в полном изнеможении.

Я довольно расхохотался.

Пару минут спустя Хелен пришла в себя, жалобно простонала, открыла глаза и поцеловала в шею. Следующий поцелуй пришелся в сосок, следующий в пупок, а ещё следующий…

Недоуменное поначалу выражение на её лице сменилось недоверием, перемешанным с благоговейным ужасом, а потом – восхищением.

– Ты женат? – внезапно спросила она.

Я покачал головой.

– Зря, – сказала она. – Ты ужасно жесток по отношению к какой-то бедной девушке.

Я рассмеялся.

– А почему ты вышла замуж? – в свою очередь, поинтересовался я.

Хелен сразу посерьезнела.

– Для страховки. – Чуть помолчав, она добавила. – Хотя, наверное, зря.

– Он хоть тебя любит? – спросил я.

– Его никогда нет дома. Вот и сейчас он в Аргентине. Я его уже больше трех месяцев не видела.

– А чем он занимается?

– Строит. Сейчас возводит какой-то мост. И всегда в самых Богом забытых местах.

– А ты не можешь ездить с ним?

– Нельзя. Компания не разрешает. Слишком опасно.

Она нежно погладила меня по щеке.

– Ты даже не представляешь, Рассел Тобин, что ты для меня сделал. Я уже на стенку лезла!

Я, в свою очередь, поцеловал её и сказал:

– Я очень рад, что подвернулся вовремя.

– Не думай, я не какая-нибудь нимфоманка, – поспешно добавила Хелен. Просто стало совсем невмоготу, а тут пришел ты, такой высокий, красивый…

Я стиснул её в объятиях.