Продажные твари

— Жаль, Костик, жаль! Твой рассказ ни хера нам не дает. Высоких без усов и бород большинство населения, а «копеек» белых еще целые стада бегают, их фильтровать до Нового года. Не помог ты нам, Костик! А еще друг детства называется. Ладно, извини. Я тебя не видел, ты меня не видел, разбежались. А корешей твоих, подельников, куда надо сдадут и позаботятся, чтобы все как на духу выложили. И скрыться-то не старайся. Хуже будет. Пристрелят тебя не ровен час при попытке к бегству.

— Зачем тебе номер? Наверняка фальшивый. Да не видел я номера машины, не до этого было. И на хера он мне сдался тогда, чтоб его запоминать?

— Оп-она, попался, Костик дорогой! Стало быть, видел, но не запомнил. Это участковый-то, у которого профессиональная память должна быть на такие дела! Все, прощай, сам себя погубил. И не вздумай идти с повинной, не советую. На братцев Маковых могут труп повесить, это запросто при нашей правоохранительной системе. Не оставлять же висяк! А ты — при трупе. Соучастие в вооруженном грабеже с убийством. Вкатают по полной, несмотря на погоны. А на красной ментовской зоне опять же серьезные люди влияние имеют. Опустят тебя, Костик, а может, и зарежут втихаря. Дурак ты!

Пилюжный поднялся, намереваясь уйти.

— Эй, а платить-то кто будет? — пьяно и зло выпалил Панин.

— А вот ты и будешь, Костик. За все, — многозначительно прошептал Пилюжный прямо на ухо Панину и демонстративно двинулся к выходу.

— Погоди!

Федор притормозил, вернулся, подсел и испытующе поглядел в глаза участковому.

— Ну?

— 638. Буквы, честно, не заметил. Клянусь. Номер запомнил случайно, так мой телефон начинается. Только гляди, я тебе помог, ты слово дал. Иначе бог накажет.

— О, Костик, да ты верующий у нас, — еле сдерживая торжество, иронически протянул Пилюжный. — Ладно, учту. Все, молодец, гуляй. Будь спокоен. Вот тебе часть обещанного.

С этими словами Пилюжный вытащил из бокового кармана три сотни баксов. Про себя подумал: «Даже если фальшивый, можно пробить, где украли. Уже география…»

Кадык подобрал ее поздним апрельским вечером в субботу, едва отъехав по трассе от Славянска, куда наведывался из своих Тишар на только что приобретенных по дешевке бывалых, темно-зеленого цвета «жигулях» десятой модели. Ездил прикупить кой-чего для хозяйства и оттянуться. Черт его знает, почему остановился. Плоть его, ублаженная в борделе, куда заглядывал уже во второй раз (надо сменить!), не просила ничего, кроме пары стопарей на посошок на сон грядущий и пяти обычно достаточных часов глубокого, но тренированно чуткого сна. Ночная дорожная лярва голосовала почему-то в одиночестве под дорожным фонарем, видимо, решив увеличить свои шансы поодаль от группы товарок — ночных охотниц. Как он позднее сообразил, привлекли две детали: почти дюймовочный росток бабочки и неуместно здоровая для таких занятий сумка, рядом с ней стоявшая.

— Тебе куда, малышка? — словно бы по наивности спросил Кадык, притормозив и опустив стекло.

Фонарь светил нормально. На него взглянули пьяные черные глаза молодой миниатюрной женщины с подплывшими на веках тенями, длинными ресницами и смазавшейся по уголкам рта помадой.

— За стольник плюс минет до Козловска подбросишь, шеф? — Язык девочки заплетался, она облокотилась на кузов, и подбородок ее оказался аккурат на уровне нижней рамки окна.

Козловск был по трассе в ста с лишним километрах от Тишар — в любом случае исключалось. Он уже готов был дать по газам, но вдруг услышал то, что заставило его упасть корпусом на рулевое колесо и хохотать с минуту безудержно:

— Ну, ладно, уговорил, два минета и двести…

Отсмеявшись, он поднял голову и увидел, как черные, с какой-то пьяной дьявольщиной глаза девочки засмеялись сами по себе, а потом принялась она хохотать в голос с такой детской непосредственностью и захлебом, так высоко и заразительно, что Кадык не выдержал, и опять его скрутило и швырнуло на баранку.

Оба пришли в себя одновременно. И как-то безотчетно, подчиняясь единственному командиру на свете, который еще мог с надеждой на исполнение отдать ему приказ, — подчиняясь нутряному инстинкту, Кадык предложил:

— На хрен тебе Козловск, поехали в Тишары, ко мне. Ближе и дешевле.

— Это почему? — уже всерьез удивилась девица.

— Переночуешь у меня, утром посуду помоешь и гуляй себе… Идет?

— А минет?

— Себе оставь вместе со стольником…

Они опять расхохотались, и девица, резво и как-то вполне уже трезво забросив сумку с салон, уселась на переднем сиденье. Кадык дал по газам и рванул навстречу счастью или погибели.

Анжела Рубеновна добросовестно исполнила все. Единственное, на что зря потрачено было время, — «портрет лица» Нелли. Она и так нашлась на следующий вечер и действительно в «Сохо», где продолжала свою творческую деятельность на благо развитию индустрии сексуальных услуг под чутким контролем Лени Дурика.