Продолжение легенды

Берти прекрасно ладил с Альфредом. Тот был постоянно чем-то занят: то строил модель корабля, то мастерил придуманную им самим заводную игрушку, тайком научился играть на скрипке, чтобы сделать сюрприз родителям, дрессировал собак, чем заставлял королеву смеяться до слез. Он обожал географию и мог часами мечтать перед двумя огромными картами мира в кабинете Штокмара. Альберт надеялся, что любознательный от природы Аффи повлияет на старшего брата, но происходило обратное и братьев разлучили. Общение со сверстниками родители тоже ограничивали. Не отступая от программы Штокмара, наследника отправили в Эдинбург, чтобы пройти обучение на летних курсах при университете. По возвращении оттуда он поступил в Оксфорд, в закрытое учебное заведение, «дабы быть вдали от соблазнов светской жизни и иметь возможность целиком посвятить себя учебе». Из Оксфорда Берти перебрался в Кембридж, но его интеллектуальный уровень мало изменился.

– Сатирический еженедельник «Панч» задавался вопросом, стоит ли так забивать мозги наследнику престола, и обвинял Альберта в чрезмерном педагогическом рвении, – вспомнил Дмитрий. – Родители действительно требовали от старшего сына больше, чем от других детей.

– Может быть поэтому Берти и Вики, которых королевская чета брала с собой в Париж на Всемирную выставку, захотели остаться там навсегда.

– «Вашим родителям будет очень не хватать вас», – увещевала их Евгения.

– «Не хватать нас! Да у них есть еще шестеро детей».

– Как дети жестоки порой, – грустно произнесла Катрин, – как легко, сами того не желая, причиняют боль своим родителям.

Собеседники почувствовали, что это не просто разумные слова, а сожаление о содеянном.

– Вряд ли Вики понимала в том возрасте, кем она была для своего отца, – начал оправдывать принцессу Анри.

– Кем же? – переспросила Катрин, догадавшись по ностальгическим ноткам в его голосе, что Робийяр хочет напомнить ей парижский период жизни, когда он был для нее любящим отцом.

– Родственная душа, разделяющая его взгляды, созданная им и взявшая от него все лучшее, ближе нее у него никого не могло быть. С самого рождения Вики он мечтал, что когда-нибудь, взяв дочь за руку, проведет ее потаенной тропкой, по которой бегал еще ребенком, в замке своего детства Розенау. Она поймет, что это для него значит.

Мисс Батлер поняла, что хотел подчеркнуть Робийяр. Отеческие чувства к ней – вот то истинное счастье, которое она могла бы ему дарить и ничто другое с этим не сравнится. Он всегда будет видеть в ней ребенка, хотя игры у них теперь взрослые. Анри сочтет своим долгом участвовать в них, пока девочка не найдет более подходящего, по его мнению, партнера. Так же покорно он пойдет и под венец. Только она не о таком мечтала, и с детства воображала себя не дочерью его, а невестой.

– Мечта Альберта исполнилась, где-нибудь упоминалось об этом? – спросила она.

– Думаю, исполнилась в его последнюю поездку в Кобург. Вики с нетерпением ожидала родителей, чтобы представить им наконец их первого внука. Они навестили состарившегося Штокмара, а на следующий день совершили прогулку в Розенау.

– Если дочь была ему так дорога, зачем было спешить с замужеством, из политических соображений? – размышляла вслух Катрин.

– Фриц – хорошая партия. Отец хотел, чтобы дочь была счастлива, – объяснил Ростоцкий, и Катрин вдруг пришла в голову мысль, что Бо появился в ее жизни с ведома Робийяра. – Брак по любви при удачно предусмотренном союзе с сильной либеральной Пруссией, которая сумела бы объединить под своим крылом реакционные немецкие княжества. Штокмар и Альберт всегда мечтали об этом. Великодержавные браки способствуют сближению государств.

– Однако пресса была настроена недружелюбно, – заметил Робийяр. – «Таймс» назвала прусское семейство «захудалой немецкой династией», находящейся под «царской» пятой, имея в виду русского царя, и выразила опасение, что в один прекрасный день принцесса может оказаться «в ситуации, когда верность мужу вынудит ее предать свою родину». Пруссаков тоже не слишком радовал этот союз с «жеребцами-производителями Европы», как пренебрежительно именовал Кобургов Бисмарк. Наполеон III вообще почувствовал себя оскорбленным и преданным, непонятно с чего. И даже королеве за два года до свадьбы вдруг не захотелось отправлять дочь в Берлин – «логово нашего врага».

– Боже мой, как не просто оказывается принцессе выйти замуж! Вся Европа решает за нее, – удивилась американка.

– Королева всегда учитывала чувства своих детей при заключении браков, – отдал дань справедливости Ростоцкий. – Когда пришел черед Алисы, Альберт не стал настаивать на союзе с Голландией, хотя либеральное государство больше отвечало его взглядам, чем Гессен-Дармштадское великое княжество, в котором проживало чуть более восьмисот тысяч человек.