Продолжение следует...

— Я относил в этот день на почту письмо Сталину, чтобы наш четвёртый взвод немедленно отправили на фронт. Письмо подписали двадцать три «спеца». Когда работница почты стала регистрировать мою заказную депешу и прочла адрес, спросила: «Что у вас, в вашей школе, случилось? Это за сегодняшнюю смену пятое письмо Сталину от ваших учеников...»

Через несколько дней майор Керемецкий выстроил наш взвод и два часа гонял по плацу. Мы сначала терялись в догадках, чем вызвана такая немилость. Потом майор остановил взвод, походил перед строем и чётко, чеканя каждое слово, произнёс:

— ...Объяснить курсантам четвёртого взвода, что коллективные жалобы и коллективные обращения в армии не положены... Когда придёт время, их позовут выполнять свой долг перед Родиной...

До нас, конечно, сразу дошло, откуда эта цитата. Самого ответа нам не показали: он был адресован не нам, а командованию.

А Анатолий Можаев вспомнил, как он вместе с Михаилом Гориным прибыл на Ленинградский фронт.

— Офицер отдела кадров штаба фронта — у него были петлицы артиллериста — решил устроить проверочку наших знаний, как быстро и точно мы умеем готовить данные артстрельбы. Давал упражнения, которые ему самому были посильны, на глазомерную подготовку. Ерунду. Одно упражнение, второе, третье... Мы писали и отдавали ему листочки бумаги со своими расчётами. Когда мы выполняли четвёртое упражнение, я скосил глаза на листок Горина и заметил, что на нём вместо цифр — слова. Миша что-то писал.

«Готово?» — спросил офицер. Взял листок Горина, побагровел, стукнул кулаком по столу, закричал: «Марш! В аэростатный дивизион! На колбасу подвешу!»

На столе лежал горинский листок, и я прочитал: «Надоело мне решать эти примитивные задачки. Лейтенант Горин».

А нам, тем, кто был послан на Юго-Западный, тоже припомнился штаб фронта — белая хатка отдела кадров.

...Мы сдали свои пакеты и ждали у крылечка назначения. Вынесли стандартные бумажки. Серенькие, полупрозрачные, чернила на них расплылись. На бумажках написано: «3-я танк. армия».

Неподалёку, в придорожных кустах устроили летучее совещание.

— Что же получается, ребята, а? Мы окончили училище с отличием и рекомендованы в гвардию. Других, которые без отличия, послали в 3-ю гвардейскую армию, а нас — в 3-ю танковую. Там, наверно, и калибра-то нашего нет — одни иптапы (истребительно-противотанковые артполки). А тогда зачем нас специализировали на тяжёлых системах?

Что такое танковая армия и какова в ней роль артиллерии, мы понятия не имели.

— Поехали в 3-ю гвардейскую! Бумажки у нас дрянные, чернила расплылись, кто разберёт «танк» или «гвард»?

И снова голосовали на дорогах, и опять перед нами белая хатка отдела кадров — на этот раз 3-й гвардейской армии.

Сердца у всех колотились: погонят. И... не погнали.

Гвардейцем, правда, я не стал: полк был не гвардейский. Но я был очень доволен что оказался в нём.

Юрий Королёв поведал о том, как он поступил в спецшколу. Этой подробностью своей биографии он никогда раньше не делился.

— Военным я стать не собирался. Тем более говорили: не пройду по росту. Я был самым маленьким из ребят. Но в нашем седьмом классе все мальчики подали заявления в спецшколу. И уже по первому туру сдавали вступительные экзамены. В общем, выяснилось: я остаюсь с девчонками один. С этим я смириться не мог. И тоже подал заявление. Приняли. А многим из тех, кто подал раньше меня, отказали.

Так невысокий веснушчатый, полнощёкий паренёк со спокойной добродушной улыбкой стал военным.

...Тогда заявления в военные школы подавали целыми классами!

Юрий Королёв был на фронте под Красным Лиманом и на Миусе, участвовал в Ясско-Кишинёвской операции, в освобождении Болгарии, Венгрии, Югославии и Австрии. Начал со взвода, а потом был помощником начальника оперативного отдела штаба артиллерии фронта. Молодой офицер отличился во многих боях, радовался, когда ему вручали правительственные награды, и грустил, когда приходилось лежать на госпитальных койках. А на госпитальную койку Юрий попал вскоре после того, как оказался на фронте. На НП разорвался снаряд. Командира батареи убило. А Королёву осколок от снаряда попал в широкий и толстый поясной ремень. К тому же ремень был сложен вдвое. Осколок пробил его, но силу уже утратил. Я видел этот ремень, спасший жизнь молодому лейтенанту. Юрий Иванович хранит его как память о первых боях.

Сейчас Юрий Королёв — полковник-инженер. Живёт в Москве, на улице Горького. Как мы раньше не встретились?!

Дома в его рабочем кабинете висят два больших портрета: его отца, генерал-полковника войск связи И. Ф. Королёва, и отца его жены Нины — генерал-полковника С. Н. Перевёрткина. 79-й стрелковый корпус, которым командовал генерал Перевёрткин, брал рейхстаг.

...Одним из офицеров, воевавших в составе корпуса генерала Перевёрткина, был Владимир Попов. Попов учился в спецшколе вместе с Юрием Королёвым и мной в одной и той же батарее.

Его фронтовая география — Мга, Новгород, Нарва, Псков, Полоцк, Варшава, Берлин.