Продолжение следует...

Первый боевой орден Попов получил за форсирование реки Дриса. Пушки через реку тащили под огнём противника на себе и с ходу — в бой.

Первый орден и первое ранение. Тяжёлое ранение: в ногу и руку.

А на Берлин Володя Попов шёл на танке, на тридцатьчетвёрке.

Вызвали в штаб, сказали: «Бери радиостанцию и иди к танкистам. Будешь корректировать из танка огонь артиллерии».

Вечером перед наступлением пришёл к тридцатьчетверочникам. Те обрадовались: «Значит, поддержка будет? Выбирай себе любой танк, какой нравится, и утром пойдём вперёд...»

Шли в бой на последние вражеские твердыни советские танки, и в одном из них сидел недавний «спец», передавал по радио команды товарищам — артиллеристам.

После взятия Берлина Попов учился в высшей офицерской школе, в артиллерийской академии.

Встречу с ним мне устроил Юрий Королёв, с которым они одно время вместе работали. Позвонил по телефону:

— Запиши координаты ещё одного «спеца»: полковник-инженер Владимир Попов... Владимир, а не Вячеслав.

...А был и Вячеслав Попов, и с ним я уже встречался. И знаю о том, что на фронте судьба его не очень хранила: шесть раз ранен. И каждый раз из госпиталя возвращался в строй. Войну закончил в Праге. Демобилизовался. Сейчас работает главным инженером проекта института «Мосинжпроект», занимается подземным хозяйством нашей столицы.

Молодого лейтенанта назначили командиром метеостанции фронта. Взвод службы погоды не блистал бравыми гвардейцами: пять девушек, пять стариков, несколько солдат, прибывших из госпиталей.

Составление метеосводок лейтенанта не увлекало, и спустя некоторое время он добился другой должности — стал командиром взвода разведки командующего артиллерией 68-й армии.

Когда он появился на наблюдательном пункте командующего генерал-майора Ю. М. Фёдорова, была бомбёжка, над головой летали «юнкерсы», с потолка блиндажа сыпался песок.

Генерал, осмотрев худого юнца, почему-то спросил:

— Лейтенант, вы не голодны?

— Нет.

— Может, бутерброд съедите?

— Спасибо.

— А сколько вам лет?

— Восемнадцать.

Генерал сделал паузу и горестно-задумчиво заметил:

— Боже мой, неужели детей на фронт стали присылать?

А через несколько месяцев генерал вручил тому же лейтенанту первую боевую награду — орден Красной Звезды.

Вручение награды случайно совпало с драматическим моментом, когда противник выбросил в районе НП воздушный десант. Едва привинтив к гимнастёрке орден, лейтенант схватил автомат и бросился с товарищами на ликвидацию парашютистов.

Второй орден он получил в Восточной Пруссии, а третий — далеко на востоке, во время войны с японскими милитаристами.

Перейдя границу, он со своим взводом отрезал пути отступления одному из подразделений противника и первым на этом участке фронта взял пленных — японцев. Потом дошёл до Гирина.

Я рассказал о боевом пути Владимира Щеглова, ныне подполковника-инженера, старшего научного сотрудника одного из институтов.

Лейтенанта, окончившего Одесское артучилище, «подвесили к колбасе» — назначили в воздухоплавательный дивизион артиллерийского наблюдения.

На вооружении дивизиона были аэростаты, привязанные тросами к лебёдкам. Лебёдки находились в хороших, прочных убежищах, но тот, кто сидел в корзинке аэростата на высоте 800 метров, представлял собой беззащитную мишень.

Едва аэростат поднимался, как противник открывал огонь бризантными снарядами.

— Семь — восемь разрывов ещё можно было вытерпеть. Потом приходилось спускаться, — рассказывает бывший лейтенант. — Работал «уколами»: неожиданно поднимался и в течение пятнадцати — двадцати минут корректировал огонь артиллерии. С аэростата — всё как на ладошке. Видна передовая, видны глубокие тылы. Громили артбатареи противника, однажды уничтожили артиллерийскую железнодорожную установку. Это было под Ленинградом. Там, под Ленинградом, мне пришлось подниматься в воздух около шестисот раз.

Воевал аэростатчик-артиллерист под Псковом, на Карельском перешейке и в Восточной Пруссии. И так однажды увлёкся боем, что в Росток въехал на машине с лебёдкой, когда в этот город ещё не вступила пехота, а на базаре шёл обычный торг. Лебёдку сопровождала другая машина, вооружённая счетверённой пулемётной установкой. Появление этих машин породило панику — укрытую брезентом лебёдку приняли за «катюшу». Но потом подоспели немецкие солдаты, открыли огонь. Пришлось принимать бой.

В воздухоплавательной части офицер служил до тех пор, пока не поступил в академию. Ныне он полковник-инженер и зовут его Анатолий Можаев.

Только после рассказа Можаева я вспомнил, что однажды, много лет назад, я встретил на трамвайной остановке Михаила Горина. Он был в военной гимнастёрке без погон. Под ремень, как у школьника, засунуты учебники.

Он опаздывал на занятия в институт.

— Тоже демобилизовался? — спросил я.

— Ага. После того как с колбасы упал. Сбили меня, гады...

Подошёл трамвай, Миша бросился вперёд и уже с подножки прокричал свой адрес. Но я не разобрал, не расслышал из-за шума проезжавшего мимо грузовика.