Продолжение следует...

— Самочувствие необычное: со мной всего несколько человек, немцев более двухсот. Вылезли из окопов, подняв носовые платки. Ещё вчера они отчаянно бились с нами, не давали головы поднять. А может, хитрят? Хотят нас выманить? От гитлеровцев всего можно ожидать. Так долго длилась война, что даже не верится теперь: капитулируют. Поднялся, крикнул: «Бросай оружие!» Стали бросать. Мы подошли к этой толпе с автоматами наизготовку. От неё отделился обер-лейтенант. За два шага от меня остановился, полез в кобуру, достал пистолет и отдал его мне. Спросил, что им теперь делать. Я говорю: «Стройтесь в колонну, отведу вас к дороге. Будете сидеть под охраной автоматчиков и ждать...» Соединился по рации с полком, сообщил, что гитлеровцы капитулируют, а там мне не верят. А я говорю: «Что же вы не верите? Я сам принял их капитуляцию. У меня больше двухсот пленных. Приезжайте». Это был для меня самый необычный день войны.

Кроме наград в память от войны остался у Володи осколок в ноге. Ранен он был трижды. Первый раз — в ногу. С забинтованной ногой догнал свой полк. Потом — ранения в лицо и в голову. Он рассказывал:

— Тащили из головы осколок без наркоза. Я весь мокрый, болью оглушённый, а хирурги долбят кость и приговаривают: «Потерпи, потерпи. Не надо бояться. Это только паникёры говорят, что хирурги — звери».

После войны Смолянкин демобилизовался, учился в МИФИ, аспирантуре, ныне он работает в институте теоретической и экспериментальной физики.

Володя пришёл ко мне, как и договаривались, «на следующий же день, как всё оказалось за плечами». А за плечами была защита диссертации на звание доктора физико-математических наук. Область изысканий учёного — физика высоких энергий.

Мне посчастливилось поздравить Смолянкина одним из первых. А потом пришло поздравление от бывшего командира 395-го артиллерийского полка Николая Дмитриевича Заливакина. Он живёт в Симферополе, пенсионер. Фронтовая дружба двух офицеров не остыла. Заливакин и Смолянкин переписываются, бывали друг у друга в гостях. И часто во время таких встреч вспоминал Володя свой родной полк, дорога к которому лежала для него через минное поле...

Со своим бывшим начальником — командиром дивизиона Павлом Петровичем Ковалёвым дружит Евгений Строганов. Тоже навещают друг друга, вместе проводят отпуска.

П. П. Ковалёв — Герой Социалистического Труда, директор совхоза.

А Евгений Строганов, учившийся в спецшколе в соседнем взводе, — генерал-майор артиллерии.

До недавнего времени он был начальником артиллерийского училища, позже получил новое назначение.

Я приезжал к нему в училище, он знакомил меня с тем, как живут и учатся курсанты. Показывал стрелковый полигон, строительство физкультурного комплекса, новую, только что заселённую казарму, к которой мрачное слово «казарма» никак не подходило: это дом в несколько этажей, светлый, с широкими окнами и элементами стиля модерн. Он похож на хорошую современную гостиницу или на конструкторское бюро.

После экскурсии по училищу вернулись в кабинет, и Евгений ознакомил меня с макетом будущей застройки училища — с макетом небольшого красивого зелёного городка.

Показывал альбомы, в которых запечатлена история училища, рассказывал о том, как совершенствуют в училище формы и методы воспитания курсантов, как торжественно перед строем вручают новичкам погоны старшекурсники, как приезжают родители благодарить преподавателей за своих сыновей, какие трудные порой бывают ребята и как они меняются.

Говорил Евгений горячо, увлечённо. Я слушал рассказ умудрённого большим опытом профессионала, человека, одержимого своим делом, своей работой.

Я вспомнил, как о себе говорил командир нашей бригады полковник Миронов: «Я потомственный профессиональный военный!»

Свой рассказ генерал-майор артиллерии Евгений Строганов закончил словами:

— Ну как? Нравится тебе моё хозяйство?

Хозяйство мне очень понравилось!

Потом разговор продолжался уже дома у Строганова. Он занял вечер, половину ночи и почти весь следующий день.

Следующий день был воскресным, но Евгению на час — полтора пришлось отлучиться в училище. Я сидел один, листал книги его большой библиотеки, рассматривал фотографии тех лет, когда он был на фронте, служил в частях, учился в академиях. И ещё разглядывал картины на стенах. Автор картин — Евгений. Живописью он занимался ещё в спецшколе.

А когда Строганов вернулся, то показал мне письма с фронта, карты с нанесёнными на них батареями, НП, передним краем, боевые трофеи, среди которых — кусок колонны рейхстага.

1 сентября 1939 года, когда мы пришли в спецшколу, началась вторая мировая война. В начале мая 1945 года бывший «спец», прошедший фронты и бои, положил в полевую сумку кусок рейхстага, отбитый осколком снаряда. И, возможно, снаряда его, строгановского.

...Листаю старую ученическую тетрадку, на обложке которой вместо названия школьного предмета написано: «Боевой счёт». Хозяин тетради отчитывался в ней за каждый день, прожитый на фронте.