Продолжение «Тысячи и одной ночи»

Султан Шахрияр всегда с великим удовольствием слушал Шахразаду — он попросил ее не медлить, и она начала такими словами.

РАССКАЗ О ГАЛЕШАЛЬБЕ И НЕИЗВЕСТНОЙ ГОСПОЖЕ {122}

Однажды Харун ар-Рашид призвал к себе великого визиря Джафара и главного евнуха Месрура.

— Я желаю, — сказал халиф, — пройтись по Багдаду, посетить лечебницы и проверить, хорошо ли там налажено дело и, главное, получают ли больные помощь и облегчение, в коих нуждаются^{123}. Я наряжусь дервишем, вы пойдете со мной. Оденьтесь так, чтобы вас не узнали.

Всё было исполнено, и Харун отправился в путь вместе с подданными. Они обошли заведения, которые правитель вознамерился осмотреть, и везде обнаружили надлежащий порядок. Но вот они оказались у ворот, за которыми лежал просторный двор. Услышав громкие голоса и крики, Харун спросил Джафара, отчего такой шум.

— Здесь, — пояснил визирь, — содержат душевнобольных. Тех, чей недуг не опасен для других, выпускают гулять во двор, а по краям двора располагаются каморки, в которых больные живут.

— Что ж, любопытно. Давайте зайдем, — предложил халиф. — Хочу убедиться, что все, кто тут находится, имеют на то основания. На свободе разгуливает множество слабоумных, кои заслуживают, чтобы их заперли. Потому полагаю вполне вероятным, что здесь найдутся те, кого можно выпустить с пользой как для них самих, так и для общества. Давайте каждый из нас проверит по одному обитателю этой лечебницы. Бросим жребий, определим, кто за кем пойдет, и приступим.

Сказано — сделано, и первым выпало идти Месруру.

Вся троица проникла во двор, и главный евнух не долго думая направился к ближайшей каморке. Там, за столом, заваленным свитками, подперев голову рукой, сидел человек лет сорока и с самым глубокомысленным видом попыхивал трубкой. Месрур поприветствовал курильщика, и тот ответил вежливым поклоном.

— Думаю, — предположил Месрур, — именно тебе приходится следить за теми, кто шумит во дворе.

— Следить — слишком тяжкое бремя, не мне его носить. Я обязан следить за собой и только за собой.

— Но я уверен, — настаивал Месрур, — что тебя здесь держат не как сумасшедшего.

— Это еще почему? С чего ты взял, что я умнее других? Со мной поступили по справедливости, так же, как должны поступать со всеми жителями Багдада. Мне не на что пенять, меня судили мне подобные, и они столь добры, что каждый день навещают меня.

— Понимаю, — согласился евнух, — в каждом из нас есть крупица безумия, и всё же, если не переходить определенных границ, нас не трогают, и только особые мании…

— Ах, ты прав, — оборвал его курильщик, — люди позволяют себе быть глупыми и даже смешными, но стоит кому-то выделиться умом, образованностью или наблюдательностью, как эти же люди чувствуют себя в его обществе униженными и даже оскорбленными и стараются избавиться от того, кто лишает их покоя. Так случилось и со мною: я знал больше других, и меня убрали с глаз подальше.

— В какой же области ты отличился? — продолжал любопытствовать Месрур.

— В царице всех наук — астрологии.

— И ты постиг ее?

— Почти. Мне не дали достичь совершенства.

— Ты говорил со звездами?

— Именно так.

— И которая из них оказывала тебе особое покровительство?

— Луна.

— А теперь она отвернулась от тебя?

— С тех пор как меня лишили свободы, она ведет себя как ей заблагорассудится. Раньше она обещала мне многое, а сейчас, похоже, обо всем забыла. У нее на носу была огромная бородавка, я ее вылечил, именно мне она обязана своим прекрасным ликом. Более того, я сделал так, что Луна отклонилась от обычного пути, и тем самым помог ей избежать затмения, которого ждали все звездочеты мира. Поначалу моя благодетельница выразила кое-какую признательность, но, с тех пор как меня упрятали сюда, всё изменилось. В начале месяца она еще слишком ущербна, чтобы мне посодействовать, в полнолуние ее разбирает охота прятаться за облаками и туманами, зато в конце месяца — коварная к моим услугам со всей своей зловредностью. На меня обрушиваются флюсы, лихорадки, катары. Как раз сейчас я пытаюсь избавиться от последнего ее подарочка. Эх, поймать бы мне эту изменщицу! Уж я бы ее отблагодарил!

— И как ты собираешься это сделать? — не унимался Месрур.

— Нет ничего проще, если кто-нибудь вроде тебя согласится мне помочь. Сегодня вечером в девять часов Луна выйдет, чтобы поглядеться вон в тот колодец посреди двора. Она очень любит в нем купаться. Бери этот стол и жди в засаде. Обидчица моя тебя не знает и ничего не заподозрит. И пока она будет нежиться и плескаться, ты накроешь колодец столом. Всё, наша взяла, и посмотрим, как ей удастся оправдать свое поведение.

— Неужели она заговорит и мы ее услышим?

— Не скажу, что ты всё хорошенько расслышишь, — пояснил курильщик, — зато я привык внимать музыке небесных тел и потому не упущу ни слова. Что до тебя, то надо посмотреть, как устроено твое ухо.

С этими словами астролог отложил трубку и стал пристально разглядывать Месрура. Вдруг он схватил евнуха за ухо и начал тянуть изо всех сил, крича:

— У тебя оно слишком короткое!