Продолжение «Тысячи и одной ночи»

Месрур завопил от боли, на крики прибежал сторож и заставил больного выпустить добычу, а евнух вышел к халифу, держась за ухо, и поведал о своем печальном приключении.

— Я всегда говорил, — рассмеялся Харун, — что среди сумасшедших самый опасный тот, кто выглядит как мудрец. Так вот, Джафар, — обратился он к своему первому визирю, — теперь ты знаешь, что здесь надо прежде всего беречь уши. Ступай, теперь твоя очередь. Мы с Месруром будем поблизости и в случае чего придем на помощь.

Великий визирь уже присмотрел каморку, у порога которой сидел человек почтенной наружности с внушительных размеров бородой. Подойдя поближе, визирь начал с того, что подал милостыню, а затем поздоровался. Бородача, казалось, взволновало не столько подаяние, сколько вежливость. Он поприветствовал Джафара и жестом пригласил сесть на стоявшую у входа скамью.

— Юноша, ты, без сомнения, пришел за знаниями. Хвала Небу, ты сделал правильный выбор. Какую главу моей книги тебе прочитать? Или ты хочешь, чтобы я разъяснил тебе какой-нибудь отрывок?

Книга, о которой говорил бородач, представляла собой квадратную кедровую дощечку, на которой не было ни одной буквы.

— А что это за книга? — спросил Джафар.

— Как? Ты не видишь в этих письменах руку Аллаха и то, что продиктовал ангел Джабраил? Мусульманин не узнаёт божественного Корана?^{124} Не узнаёт в том, кто держит в руках священную книгу, что была внушена ему свыше, Великого Пророка Мухаммада?

При этих словах визирь поднялся и удалился.

— Повелитель правоверных, — обратился он к халифу, — я вынужден выйти из игры: человек, с которым я говорил, кощунствует так, что я весь дрожу! Он уверяет, будто он — Великий Пророк.

— Это еще не означает, что он святотатствует, — возразил халиф, — всякий может объявить себя пророком, как только докажет это, совершив нечто небывалое. Вернись к нему и попроси явить чудо^{125}.

Джафар подчинился.

— Если ты Мухаммад, — сказал он старику, — то кто посмел поместить тебя сюда?

— Мой неблагодарный народ не поверил мне, — отвечал мнимый пророк. — Это опечалило меня, но не удивило, ведь он и в Аллаха почти не верит.

— Народ поверил бы, если бы ты явил ему чудо. Почему ты ничего не сделал?

— Потому что надо было меня попросить, но люди боялись убедиться в правдивости моих слов, ибо не хотят ни во что верить.

— Так ты можешь совершить чудо? — спросил Джафар.

— Ты сомневаешься в силе Мухаммада?

— Ну так сделай что-нибудь прямо сейчас.

— Не откажусь. Поднимись на вершину этого минарета вон по той наружной лестнице. И прыгай вниз не раздумывая. Когда ты окажешься на земле, даже если ты разобьешься на тысячу частей, я одним словом поставлю тебя на ноги, и ты станешь еще здоровее и крепче, чем теперь.

— Ну нет, — молвил Джафар, удаляясь, — лучше я поверю тебе безо всяких доказательств.

Визирь поведал о своем разговоре халифу.

— Так дело не пойдет, — сказал Харун. — Без проверки ничего не узнаешь.

— Если кто-то желает проверить, — отвечал Джафар, — милости прошу: минарет и этот якобы пророк рядом. Я уступлю сей опыт любому и в обиде не буду.

В эту минуту их беседу прервали двое больных. Первый заявил, что он не кто иной, как повелитель правоверных, и предложил Харуну место визиря. Затем он захотел сорвать с халифа платье дервиша и нарядить в великолепный халат — в старую рваную тряпку, которая к тому же была грязной и вшивой. Второй, протягивая корзину, полную ореховых скорлупок, предлагал купить у него сладости.

Эти маленькие сценки никак не отвечали намерениям государя. Оба его спутника выполнили уговор, теперь настал его черед зайти в какую-нибудь каморку и поговорить с глазу на глаз с ее обитателем.

Он выбрал ту, что на первый взгляд была и больше других, и лучше обставлена. Там на софе с Кораном в руках сидел молодой человек приятной наружности. Он казался очень печальным и задумчивым.

Халиф подошел поближе, поздоровался с юношей и обратился к нему тем ласковым и дружелюбным тоном, который позволителен всякому дервишу.

— Прекрасный юноша, — спросил он, — по какой причине ты, с виду столь рассудительный, находишься среди умалишенных?

Услышав этот вопрос, молодой человек захлопнул книгу и смиренно взглянул на дервиша.

— Не все мои поступки были разумными, я допустил страшную ошибку, за которую сегодня расплачиваюсь.

— Не мог бы я, — попросил Харун, — услышать твою историю? Кажется, ты вполне в состоянии ее поведать.

— Благочестивый дервиш, — отвечал юноша, — будь ты халифом, я потребовал бы, чтобы ты сел и выслушал меня. Каждый день я молю Аллаха послать мне нашего справедливого царя, ибо никто, кроме него, мне не поможет. Перед тобой — жертва великого визиря Джафара. Это по его приказу меня заперли здесь, и все сочли его решение обоснованным. Могу лишь добавить, что теперь уже нет причины, чтобы держать меня взаперти, и, если бы не вера, которая поддерживает меня, я не вынес бы ужаса моего горестного положения.