Проект «Аве Мария»

Жизнь на Земле развивалась с учетом контакта с радиацией. В нашей ДНК встроены механизмы исправления ошибок — ведь нас постоянно атакует солнечная и космическая радиация. Магнитное поле и атмосфера Земли защищают нас, но не на сто процентов. А у Эрид на сто процентов. Радиация вообще не добирается до поверхности планеты. Свет туда тоже не проникает. Вот почему у эридианцев так и не развились глаза. На поверхности их планеты царит кромешная тьма. Но как биосфера существует в полной темноте? Я еще не успел выяснить у Рокки подробности, но ведь и у нас глубоко в океанах — там, где не светит Солнце, — полно живых организмов. А значит, это вполне реально. Эридианцы крайне уязвимы перед радиацией и даже не подозревали о ней.

Следующая беседа длилась около часа, и в результате разговорник пополнился еще несколькими десятками новых слов. Эридианцы освоили космические полеты достаточно давно. Обладая беспримерной технологией материалов (ксенонит), они разработали нечто вроде космического лифта. Это кабель с противовесом, идущий от экватора Эрид вверх к синхронной орбите[123]. Эридианцы фактически доезжают до орбиты на лифте. Мы тоже могли бы сделать себе такое на Земле, будь у нас ксенонит.

Дело в том, что эридианцы никогда не покидали орбиту. Подобная необходимость просто не возникала. Спутника у Эрид нет. У планет, близко расположенных к звезде, редко имеются спутники. Приливные силы[124] в поле гравитации, как правило, срывают потенциальные спутники с орбит. Рокки и его экипаж стали первыми эридианцами, кто решился покинуть околопланетную орбиту. Они не сразу поняли, что магнитное поле Эрид, простирающееся намного дальше синхронной орбиты, все время служило надежной защитой от радиации.

Однако оставалась одна загадка.

— Почему я не умер, вопрос? — спрашивает Рокки.

— Не знаю, — отзываюсь я. — Надо найти отличие. Что делал ты, но не делали остальные члены команды?

— Я ремонтирую вещи. Моя работа чинить сломанные предметы, собирать новые взамен и следить за работой двигателей.

Похоже, Рокки работает бортинженером.

— Где ты проводил больше всего времени?

— У меня своя комната на корабле. Мастерская.

— А где она находится? — начинаю понимать я.

— В хвостовой части корабля, рядом с двигателями.

Разумно устроить рабочее место бортинженера возле двигателей — ведь именно там чаще всего нужно что-то отладить или починить.

— А где на вашем корабле хранится топливо из астрофагов?

— Много-много контейнеров с астрофагами. — Рокки широким взмахом руки обводит хвостовую часть корабля. — И все там, рядом с двигателями. Проще делать дозаправку.

А вот и объяснение! Я тяжко вздыхаю. Боюсь, Рокки оно не понравится. Решение было у эридианцев под носом. Но они не знали. Даже не догадывались об опасности, пока не стало слишком поздно.

— Астрофаги блокируют радиацию, — говорю я. — Тебя почти все время окружали контейнеры с астрофагами. А твоих товарищей по экипажу — нет. Вот радиация до них и добралась.

Рокки молчит. Ему нужно время осознать новость.

— Понимаю. — Он переходит на низкие ноты. — Спасибо. Я знаю, почему не умер.

Я пытаюсь представить царившее среди экипажа отчаяние. Зная о космосе намного меньше землян, не имея представления о том, что находится дальше освоенного пространства, эридианцы все-таки строят межзвездный корабль в надежде спасти свой народ. Ситуация до боли похожая на мою. Единственное отличие — мы чуть больше владеем технологиями.

— Здесь тоже есть радиация, — предупреждаю я. — Оставайся в мастерской как можно дольше.

— Да.

— Принеси контейнеры с астрофагами в туннель и размести на стене.

— Да. И ты сделай то же самое.

— Мне не нужно.

– Почему, вопрос?

Потому что неважно, заболею ли я раком. В любом случае я погибну здесь. Но я не собираюсь рассказывать Рокки про свою самоубийственную миссию. Мы с ним и так обсуждаем невеселые темы. Поведаю ему полуправду.

— У Земли тонкая атмосфера и слабое магнитное поле. Радиация достигает поверхности. Поэтому земные организмы научились выживать, несмотря на облучение.

— Понимаю, — говорит он.

Пока я плаваю на своей половине туннеля. Эридианец продолжает что-то чинить. И тут мне в голову приходит неожиданная мысль.

— Эй, Рокки, у меня вопрос!

— Спрашивай.

— Почему научные знания у эридианцев и землян так похожи? Миллиарды лет, но практически тот же самый уровень прогресса.