Проект Rain Storm

– А это кто? – старший лейтенант Льюис взял в руки куклу Барби в синем платье с самодельной бумажной короной на голове. Куколка сидела рядом с игрушечным Сантой, которому зачем-то сунули в руки посох, обмотанный блестящей лентой. – Снежная королева?

– Это Снегурочка, сэр, – браво заявил Роман. – У русского Санты, Деда Мороза, есть внучка и помощница – ледяная девочка. И вместо оленей у него – тройка белых коней с бубенцами.

– Эта деваха вроде ничего, пусть остаётся, – рассмеялся старший лейтенант и посадил игрушку обратно под «ёлку». – Только я не понял, почему кони, а не медведь? Вот скажи, сержант, что ваш русский Санта кладет в носки на Рождество? Водку взрослым и матрёшки детишкам?

– У нас подарки дарят на Новый год, а на Рождество поют колядки. И носков не вешают. Вообще не понимаю этой традиции. Носок ведь на ноге носят, он может быть вонючий или вообще дырявый, а туда – подарок. Как-то странно. И вообще, если подарок большой, то не влезет. Не лучше сразу класть под ёлку?

– Наверное всё от того, что раньше мокрые носки зимой над камином сушили, – сказала Рейн. – У всех традиций когда-то было практическое значение. А гирлянды, говорят, на ёлках раньше были из кишок, при чем часто – человеческих. Жертвоприношение языческим богам.

– Да, от вас так и веет духом Рождества, – скривился Льюис. – Ничего не знаю ни о кишках, ни о прочих традициях, но что б у каждого над кроватью носок для подарка висел! Специально для русского варвара сержанта Соловья уточняю: носок новый, чистый и без дыр! Будем играть в «тайного Санту».

Игра захлестнула всю базу. И офицеры, и рядовые с детским азартом вытаскивали из каски бумажки с именами жертв будущего одаривания. А поскольку распоряжение обменяться подарками было отдано командованием, увольнительные в город стали частыми.

За пару дней до рождественского сочельника многие получили самый ценный подарок – письма от родных. Вся спецрота разбирала коробки, выгруженные у палаток, бойцы открывали посылки и письма, хвастались подарками, с любопытством заглядывали друг другу через плечо.

Фостеру мать прислала открытку, поздравляла с праздниками, просила навестить её в Майями, когда Рей получит отпуск. Сообщала, что всегда рада видеть сына и очень скучает. Рассказывала, что Лорел, старшая сестра Рея, получила награду за открытие какого-то нового препарата. Мама сожалела, что Фостера не было на церемонии награждения, только что ему там делать? С сестрой Рей десять лет не виделся и раньше почти не общался, вряд ли он входит в число тех, с кем Лорел хотела бы разделить радость.

Рей обратил внимание, что ни одному из экстра никто не писал. Спросил Соловья, оказалось, это потому, что ни у кого из них нет родственников. Все они – сироты, воспитанные в специнтернате.

Самый странный подарок из дома получил Леопольд Пайн – большую тяжелую библию и часы Patek Philippe, сделанные на заказ. Пояснил просто – часы от матери, библия от отца.

– Твои предки миллионеры, а ты деньги на выпивку клянчишь? – удивлялся Джонсон.

– Так это их деньги, не мои, - Пайн со вздохом повертел в руках часы. – И зачем мне здесь такие часы? Потеряю или украдут. Отнесу завтра в ломбард от греха подальше! А эту макулатуру отдам Рейн, она у нас книжный червь.

– Тебя что, лишили наследства, и ты поэтому в армию пошел? – спросила Моралес.

– Нет, наоборот, – неохотно ответил Пайн. – Я пошел в армию и за это отец вычеркнул меня из завещания.

– За то, что Родину пошел защищать? – нахмурился Фостер. – Не понимаю.

Такая картина не укладывалась у Рея в голове, Фостер-старший без сомнений отрекся бы от сына, если бы тот решил выбрать иную карьеру кроме военной.

– Отец мой – иеговист-фанатик. Пацифист. Говорит, хуже убийства людей ничего быть не может, не признает даже самообороны. – Пайн злобно оскалился. – Лицемер хренов! Сам нигде без охраны не появляется. Когда его телохранители пристрелили парня, подошедшего слишком близко, сказал – это не мой грех, а их. Я им, говорит, плачу, чтобы они за меня грех на душу брали.

– И как же у такого папашки вырос такой сынок? – поинтересовался Джонсон.

– Я никогда не был на него похож, – ответил Пайн. – Всегда обожал оружие. Что может быть приятнее, чем держать палец на курке и смотреть в прицел? Особенное чувство. А отец порол меня даже за игру с водяным пистолетом и компьютерные стрелялки, заставлял часами стоять на коленях и читать молитвы. В стрелковый клуб я записался под чужим именем, ездил через весь город, в такие кварталы, куда люди нашего круга не зайдут никогда, чтобы случайно на знакомых не наткнуться.

– А в армию ты как попал? – спросил Роман. – С твоими-то связями! Неужели из колледжа выперли? Или не поступил?

Пайн покачал головой.