Проект "Стокгольмский синдром"

— Но, — она хмурится, качая отрицательно головой. — Ты не мог узнать, ведь я только сегодня сделала тест…

Я захватываю ее губы в нежном поцелуе, снимая все накопившееся напряжение, будто так могу забрать на себя все беды, которые свалились на наши жизни. Если бы я только мог… Оля отстраняется, прерывая самое желанное мгновение. Я скучал по ней и ее объятиям. Сам расставил рамки, не желая навешивать на плечи пушинки лишние проблемы, но все вышло наоборот. Сколько бы я не пытался уберечь от невзгод, недоговаривая, в чем-то лгал — делал лишь хуже, и это привело к необратимым последствиям. Сейчас в моей груди глубокая рана, которая обливается кровью: сегодня я потерял отца, брата, бывшую напарницу, которой когда-то доверял, как сестре, но опять-таки позже переступил черту. Может вся проблема во мне, черт возьми. Глажу Олю, затем прижимаю к груди, самое ценное, что у меня осталось в этой жизни. Родные люди пытались отобрать нашу любовь, разрывая чувства в клочья. Разрывая наши судьбы своим безразличием и эгоизмом, но только все возвращается бумерангом на свои места.

— Я люблю тебя, — шепотом проговариваю у ее волос, и она отвечает тем же.

— Я тоже, — целует в грудь, и этот жест стоит гораздо больше, чем наши слова.

Проводив друзей и медиков, которые все же осмотрели Олю и сняли с нее побои, что остались и уже проявились после потасовки с Дианой. Затем несколько полицейских разрешили взять свои вещи, чтобы потом опечатать квартиру до судебных разбирательств. Ирина хотела пригласить к себе.

— Места всем хватит, — девушка искоса посматривает на Степана, тот дает указания везти тела в его отделение. Пока Оля была под контролем у врачей, я попросил его лично осмотреть Диану, и понять солгала девушка о беременности, или все-таки нет. Власов дал добро, но пригрозил мне, что, если я еще раз впутаю его в такие перепалки — мне будет крышка. А если еще и Ирину — то я труп. Мы, конечно, посмеялись над этим, но его взгляд был далек от шуток, и угроза имела вес.

— Нет, — обнимаю ее, благодаря за помощь и поддержку. На удивление Власова не сопротивлялась, а напротив, ответила взаимностью. Это шоковое состояние до сих пор ее преследует, и сейчас ей и Степану не помешало бы хорошо провести время наедине друг с другом. — Степану очень хреново, — тихо говорю ей на ухо, и она напряглась, но внимательно слушает: — сегодня нам всем досталось, Ирин. — Отстраняюсь, глядя предупреждающим взглядом. Власова просто кивнула, но потом улыбнулась. На своих высоких шпильках девушка пошла искать своего бывшего мужа, чтобы скорее увезти домой. Отец Степана помог нам всем с бумажной волокитой, беря на себя всю ответственную часть работы. Он первый уехал, пообещав мне, что пока не станет говорить моей матери об отце. Конечно, пришлось рассказать Власовым, из-за чего на нас была объявлена охота, а главное, кто теперь рулит отцовской властью. Документ по-прежнему мной не подписан, а стало быть, «Бурлеск» на данный момент уходит в свободное плавание. Это знаю только я и друзья. Марк — нет.

— Что ты ей сказал? — Оля ласково льнет ко мне, и я вновь беру ее за руку, притягиваю к себе, крепко обнимая хрупкое тело. Под глазами залегли тени, на лице ни намека на улыбку — она очень устала и вымоталась. Это может отрицательно сказаться на ее здоровье: бесконечные стрессы, нагрузки. Мы направляемся в родительский особняк, я должен забрать маму и, как можно скорее, вывезти обеих женщин из страны. По старым связам сумел достать два билета в нужное место.

— Помнишь, мы с тобой как-то мечтали в Марокко слетать, — перевожу тему в другое направление. Пушинка хмурится, сонно зевая, но вся внимание, и, конечно, напряглась.

— Только не говори, что я лечу одна, — настороженно предупреждает, а я касаюсь ее нежной щеки, будто могу смахнуть эту усталость и вернуть ей прежний легкий блеск в глазах и румянец.

— Не одна, — соглашаюсь, улыбнувшись только губами. В Марокко у меня есть пару друзей, которые смогут на время разместить у себя мою семью, чтобы я смог уладить все вопросы здесь. — С моей матерью.

— Нет! — воскликнула Оля, отстраняясь от меня. — Опять?! — закричала. — Ты снова бросаешь меня! Лёня?! — она начинает бить меня своими кулачками и плакать. Я торможу на трассе, съезжая на безопасное место. Притягиваю жену к себе, стараюсь вразумить, но все бесполезно. Моя пушинка пережила самую кошмарную ночь — одну из самых, потому как заточение в психушке ничем не лучше сегодняшней встречи с той, по вине которой там оказалась.