Проект "Стокгольмский синдром"

Моя рука повисла в воздухе над бумагой, которую я собралась подписать. Погрузившись в анализ прошлых лет, совершенно упустила из виду, что замерла, будто перенеслась сквозь время и пространство. Отложив в сторону документ, который пыталась читать несколько раз, я сдавила виски пальцами, стараясь утихомирить внутреннее волнение души. Что-то надвигается, словно буря, и она снесет все на своем пути, раскрывая истинные раны, которые только казались зажившими.

Зазвонил мой телефон, вырывая из мыслей эхом распространившегося звука по моему кабинету. Устало поднимаю мобильный, не глядя, отвечаю на входящий звонок.

— Островская, слушаю, — мой голос такой безжизненный, уставший. Вот же засада, на часах уже давно за полночь. Погрязла в работу, теряясь во времени.

— Зоя, — по ту сторону раздается глубокий тембр моего мужа. Вновь его просьбы летят со всех сторон. Мы так близки, но в то же время это далеко не так. Мы стали чужими. Уже довольно давно. Все те светлые воспоминания, до появления в нашей общей жизни третьей, остались только лишь ими. А потом все пошло по течению, и никто из нас не стал бороться против него. Сыновья всегда меня осуждали за это, считая, что я слабохарактерная. Но, им не понять, через что стоило пройти нашей семье, чтобы заработать хоть какое-то подобие настоящей семьи. — Мне нужен Леонид, — его властность никогда не распространялась на Лёню, нашего младшего из близнецов. Рождение наших мальчиков было будто символичным — каждому по одному, чтобы в трудную минуту никто из нас не остался одиноким. Упертость и противостояние характеров двух мужчин — отца и сына, была видна всем нашим близким и знакомым. Но в глубине души Владимир знал, как Леонид все-таки похож на него в молодости. Именно таким он был, когда завоевал мое расположение. Когда я отдалась любимому, только бы быть с ним рядом. Но это уже в далеком прошлом, и мне ясно лишь одно — мы не были той самой истинной парой, когда два сердца образуют одну душу. Моего мужа сломила неразделенная, даже запретная, любовь к женщине, которой он не был нужен никогда.

— Позвони ему сам, — грубо отвечаю, хотя обычно старалась смягчать свой голос. Но, видимо, отпечаток прошлого все равно залег в основу моего порыва. — Он, в конце концов, твой сын. Так прояви хоть немного терпения! — воскликнула, удивляясь самой себе.

— Что с тобой? — кажется, послышалось удивление в его вопросе, но он быстро его замаскировал под видом недовольства. — Куда Марк запропастился? Зоя, наши дети позорят семью.

— А-ха-х, — рассмеялась в трубку, уставившись в пустое пространство. Глаза сами нашли фотографию десятилетней давности, где мы вчетвером стоим, обнявшись, позируем фотографу. Я даже не вспомню по какому случаю была сделана эта фотография. На ней мы счастливые, а это лишь очередная ложь. Приглядевшись в глаза каждому из моих мальчиков, видела, что Марк уже тогда отдалился от всех нас. И если Лёня еще цеплялся за отца, то только не старший близнец. Мой сын, который был в буквальном смысле тенью своего отца, вдруг отошел от него, и теперь ищет себя в жизни. Я люблю обоих мальчиков, но сердце кровью обливается, когда их вражда — лоб в лоб, будто противостояние, происходила из-за места под солнцем — рядом с отцом. Владимир потерял два крыла, которые могли стать его опорой — мощной и крепкой стеной, вооружившись ею, обрел бы несокрушимую власть над своим миром. Да, я знала, что мой муж выбрал другую жизнь и, будучи его женой — в горести и радости, последовала за ним.

— Зоя, — предупреждающе произносит мое имя. — Я не сказал ничего смешного, чтобы ты закатилась в истерическом хохоте, — суровость прет из него. И был бы он рядом в данную минуту, думаю, стычка вновь закончилась бы руганью. Единственное, за что я уважала своего мужа, и продолжаю, он никогда не поднимал на меня руку. Как бы мы не выясняли отношения, но он стоически выслушивал меня, даже если из уст моих лился яд и упреки, в частности я всегда напоминала ему о Каролине. Ни прошло ни одного дня, чтобы в нашем доме не упоминалось имя этой дряни, которая так беспощадно разделалась со всеми нами. Настоящая шизофреничка, слоняющаяся в обличии приличной женщины. И как вообще она все еще могла передвигаться на свободе. Казалось, окружающие видели ее отвратительное поведение, но делали вид, что все в порядке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍