Профессия – лгунья

Он припарковался у красивого здания. Игнорируя меня взглядом, заглушил мотор и молча вышел из машины. Стоял декабрь. Машина быстро выстыла. И я, подобрав под себя ноги, чтобы хоть немного сохранить тепло, пыталась сосредоточиться и выучить японский текст. Но сосредоточиться не получалось. В голове царил вакуум. Я чувствовала себя глупо, но мне не было ни плохо, ни хорошо. Я часто ловила себя на том, что в последнее время впадаю в странное сомнамбулическое состояние, словно мозги мои отказываются переваривать происходящее. Это состояние, в котором я пребывала бо́льшую часть времени, даже нельзя было определить чётким понятием. Унынием или депрессией. Это была глубокая нравственная усталость, приведшая к неспособности мыслить. А депрессии были в прошлом. Я очерствела, закостенела и как будто отупела. Наверное, это отупение помогало жить и не осознавать до конца всей горечи моего унизительного положения в этой стране, как-то существовать в условиях этого постоянного прессинга, который, будто превратившись в живое существо, преследовал меня повсюду. «Продайся, продайся!», — говорил прессинг. А мозг мой отвечал: «Я не слышу тебя, не слышу».

Как-то в клуб забрели пьяные старики. Момин позвал меня к их столику.

— О-о, опять к новым гостям, — взвыла я, — Хорошо Алекс, она постоянно с одними и теми же сидит.

— Надо иметь постоянных гостей, которые не смогут от тебя уйти, и тогда тебя не будут сажать к новым, — сказал Момин ехидно.

— Верно, Момин! Надо завести, наконец, любовника, чтобы он каждый вечер приходил сюда и оставлял тут деньги и кормил всех вас. Так? Тогда ты не будешь говорить, что я — плохая хостесс. Правда, Момин?

— Я этого не сказал, — ответил он и противно засмеялся.

Я сидела в машине и боролась с желанием отправиться домой. Но у меня по-прежнему было мало доханов. Шёл третий месяц моего пребывания в Японии, но я оставалась плохой хостесс.

Я дышала на свои замёрзшие руки. Вдруг в окно постучал незнакомый пожилой человек. Я открыла дверцу.

— Вы замёрзли? — спросил он.

— Да, — призналась я.

— Сейчас, сейчас, — сказал мужчина суетливо и убежал.

Вернулся с банкой горячего кофе из автомата:

— Пейте, пожалуйста! — сказал он ласково, — Зима. Холодно.

— О-ой, это мне?! — я была ошарашена и не сразу догадалась поблагодарить его.

Мужчина раскланялся и ушёл.

— Спасибо, спасибо вам! Доброе сердце! — горячо прокричала я ему вслед.

Он оглянулся и вдруг покраснел, совсем смутившись. И убежал в район частных домов.

У меня в кармане зазвонил телефон.

— Привет, — сказал голос по-русски.

— Игорь? — удивилась я.

— Ты же никогда не остановишься, — сказал он, не поздоровавшись.

— Что ты имеешь ввиду? — спросила я, зная, что он имеет ввиду.

— Так и будешь бежать всю жизнь? — сказал он с раздражением.

— Скорее всего, так и буду. Не понимаю только, почему это волнует тебя.

— Волнует и всё.

— Ты умеешь нормально разговаривать? Без этого твоего апломба.

— С тобой не умею.

— Какого чёрта тогда звонишь?

Он молчал. Сопел в трубку.

— Зачем ты сюда приехала? — спросил он, наконец.

— Глупый вопрос. За деньгами приехала.

— Вернёшься в Россию с деньгами и всё равно не усидишь дома. Чего ты хочешь?

Я задумалась:

— Ну, я хочу прожить настоящую, интересную жизнь. Понимаешь? Мне становится страшно, когда я просыпаюсь утром и могу с уверенностью сказать, какие дела меня ждут. Я загибаю пальцы: «Сейчас я сделаю это, потом это». И в точности предсказываю свой грядущий день. И в самом деле, проживаю его именно так, как предугадывала утром. Просто предугадывать особо нечего, потому что в моей жизни было сотни этих пресных одинаковых дней. И когда оглядываешься назад, череда этих скучных дней как бы сливается в один большой день. И думаешь: «Зачем мне дано было столько времени на жизнь, если я не умела воспользоваться этим временем и прожить свои дни интересно, по-разному».

— Нет, от такой надо держаться подальше, — тихо сказал он сам себе, — Так и будет корёжить тебя до старости.

— Ну да, скорей всего так и есть. Я хочу пережить взлеты, падения, всплески эйфории, разочарования. Пусть лучше я сделаю неверный шаг, пожалею о нём, но буду знать отныне, что это неверно. Только бы не прожить трусливую пресную жизнь в страхе перед своими ошибками и умереть без воспоминаний. Только не это.

— Большинство нормальных людей так и живут. Стремятся к стабильности и спокойно зарабатывают деньги.

— Не хочу цепляться за стабильность и бояться перемен. Постепенно страх перед переменами завладевает человеком настолько, что вытесняет саму личность. Остаётся только привычка к тому, что нажито, и страх утратить это. Да, наверно, большинство людей проживают такие жизни. Но я не хочу. Поэтому, как бы мне тут ни было трудно, я никогда не пожалею о том, что приехала сюда. Я взрослею, становлюсь сильнее. Это мой путь. Конечно, я точно знаю, что никогда больше не окажусь в этой стране в таком качестве. Но именно потому, что я приехала сюда, я это знаю.

— Я всё думаю о тебе. Контракт твой весной закончится. Ты уедешь и не вернёшься. Чем будешь заниматься дальше? Как будешь жить?