Профессор Влад

Что-то подсказало мне, что брат с умыслом предоставил мне свободу действий. Тихо-тихо — как только позволяли десятисантиметровые «шпильки»! — я подкралась к порогу гостиной — и, осторожно заглянув туда, увидела, наконец, воочию знаменитое приобретение, которым Гарри за последнюю неделю все уши мне прожужжал: дорогущий «Панасоник» с огромным, во всю стену, плоским экраном и расставленными по углам стереоколонками — они-то и производили весь этот шум, не уступавший в гнусности видеоряду. По экрану метались синезубые гуманоиды с бластерами в трёхпалых лапах. А чуть ниже, на леопардовом ковре, сжимая в пятипалой и вполне человечьей руке бутылку Miller’а, сидел ещё один гуманоид — его-то, видно, и называли Славкой Семиведерниковым; едва взглянув на него, я в страшном смущении выскочила обратно в холл и, прижавшись к стене, так и застыла, пытаясь собраться с духом.

Гарри не солгал. Был ли Славка и впрямь так уродлив, как уверял брат — мне трудно сказать (я ведь так и не научилась в этом разбираться!) Но, так или иначе, даже в полумраке, за мгновение я успела оценить прелесть этого лица — уникального и вместе с тем обычного, очень похожего на то, что остаётся на сетчатке, если долго, не мигая, смотреть, к примеру, на Гарри, — а потом резко зажмуриться. Всё, что у большинства из нас есть тёмного — волосы, брови, ресницы, радужки глаз — тут сверкало белизной, и наоборот — странно тёмной казалась воспалённая, излишне чувствительная кожа… То был самый что ни на есть классический альбинос. Стоит ли говорить, что паренёк произвел на меня сильное впечатление; вот почему теперь, в нерешимости стоя за дверью, я втайне радовалась, что у меня, хоть Гарри об этом и не знает, всё-таки есть кое-какой опыт в любовных делах.

Тут, кстати, в прихожей появился и сам Гарри: приплясывая на ходу, весело подпевая орущему в кухне покойному Фредди, он ловко катил перед собой дребезжащий столик, уставленный напитками и всевозможной закусью (внизу первым классом ехала толстая нарядная дама — литровая бутыль «Хеннесси»). Увидев меня, он в шутливом испуге приподнял брови:

— Ты чего стоишь тут, как бедная родственница?..

— Гарри, — сказала я, — ты великий маг. Как это тебе, интересно, удалось превратить утку в человека?!

— Возможностям моим нет предела, — скромно ответил Гарри, вкатывая столик в гостиную.

Вспыхнул свет. Славка заморгал, загородил глаза ладонью, вскочил, оказавшись неестественно длинным и костлявым; двигался он тоже немного странно — как-то развинченно, словно собранный из детского конструктора человечек, у которого разболтались гайки. Пожалуй, мелькнуло у меня в голове, мы с ним поладим… Вовремя подоспевшая Катя, по-королевски властно взмахнув обнажённой рукой с пультом, заставила мерзких «гумеров» затихнуть и замереть в нелепых позах.

— А это наша Ю-улечка, — протянул Гарри нараспев, обнимая меня за плечи и легонько подталкивая к молодому человеку. Альбинос плотоядно осклабился — это дало мне понять, что программу вечера от него не скрыли! — и с явным любопытством глянул на меня сквозь растопыренные пальцы.

— Вячеслав, — чинно, с достоинством представился он, выдержав секундную паузу — и вдруг разразился отрывистым гоготом, в котором было что-то истерическое. Гарри усмехнулся; Катя, закатив глаза и надменно встряхнув белыми волосами, испустила томный, выразительный вздох. А я не без досады — в каком-то смысле Славка был уже мой! — подумала, что эти два сноба могли бы уж если не из вежливости, то хотя бы из уважения ко мне скрыть свою слишком явную антипатию к «другу детства».

А впрочем… стоило ли?.. Кате, похоже, было и невдомёк, что именно в честь непривлекательного Славки — а вовсе не ради неё, королевы всех балов, — устраивается нынешняя вечеринка. Сам альбинос тоже вряд ли об этом догадывался, но, судя по довольной ухмылке, ему было хорошо — гораздо лучше, чем всем остальным, вместе взятым, поскольку мне тоже всё ещё было слегка не по себе. Силясь одолеть смущение, я уставилась на своего партнёра в упор. В безжалостном свете люстры белки его глаз оказались розовыми, а радужные оболочки — мутно-белесыми. Он всё еще моргал и щурился; шутка Гарри на тему того, что, дескать, несчастный ослеплён моей красотой, вызвала всеобщий смех.

— Ой! — закричала Катя, — включайте скорее, скорее! Сейчас президент будет говорить!..

И верно: за суетой-то мы и забыли, что до Нового Года осталось каких-то несколько минут!.. Никогда не терявшийся Гарри быстро и умело откупорил бутылку шампанского; увидев, что ему удалось-таки избежать казавшегося неминуемым выстрела пробкой в окно, Катя запрыгала, захлопала в ладоши и, завизжав от восторга, подставила бокал под укрощённую струю.