Профессор Влад

Излюбленное Славкино детское воспоминание, которое он смакует, бравируя цинизмом и щерясь по-звериному, это: как родители, укладываясь, тихонько спрашивают: — Славочка, ты спишь, сынок? — и, получив в ответ ровное, но фальшивое посапывание, приступают к некоей забаве, чей смысл Славочка, просвещённый местным хулиганьем, уже в те юные годы понимал преотлично. Он даже уверяет — как психолог я не могу этому поверить! — что получал от спектакля массу удовольствия, а порой и сам приобщался к процессу, доходя до кульминации синхронно с родителями… Вообще у Семиведерниковых чувство стыда считалось анахронизмом (так что даже непонятно было, откуда в Славке столько чуВственности!). Всякую там гигиеническую мелочёвку Славкина мама бросала где попало, а то, что оказывалось в мусорном ведре, раздирал в клочья и разбрасывал по всей квартире облезлый фокс Пират; на двери ванной не было и намёка на задвижку или крючок — и несколько раз я, необдуманно торкнувшись туда, увидела то, что мне явно не предназначалось; ну, а уборной тут и вовсе пользовались сообща, ради экономии времени — и лишь иногда можно было видеть, как баба Таня, старейшина племени, с искажённым лицом топчется в коридоре, осыпая бессильными проклятиями «засранца Ваньку».

В общем, было ясно, что единственный выход для нас — это снять хату; уж не помню, кто первый заикнулся об этом — я или Славка? Впрочем, скорее всего, идея принадлежала Гарри, который по-прежнему любил — как он выражался — «играть в живые шахматы». На первых порах он даже выручал нас, на часок-другой предоставляя свой стол и кров: ему, конечно, приятно было думать, что он, как всегда, главное лицо в нашей лав-стори. Увы, очень скоро ему пришлось признать, что белая пешка по имени Славка ведет себя не совсем так, как хочется игроку… Пивные бутылки под кроватью и плавающие в унитазе бычки брат ещё какое-то время ухитрялся терпеть — хотя я-то могу представить, как всё это его бесило! — но, когда Гарри обнаружил, что велюровый диван прожжён в нескольких местах, череп на столе полон пепла, а хрустальный шар, захватанный жирными пальцами, помутнел и перестал предсказывать будущее, он, наконец, взбунтовался — и Славка был с позором изгнан из святилища. После его постыдного бегства оскорблённый маг ещё минут пятнадцать расхаживал по кабинету с ароматической палочкой, плюясь и бормоча заклинания (а, может быть, ругательства?), — но так и не посмев ни в чём упрекнуть меня, с виноватым видом сидящую на осквернённом диване.

К счастью, в ту пору мы уже знали, что Славкины заработки вполне легальны (будучи полным «чайником», не рискну вдаваться в суть его деятельности — и приведу только лозунг, под которым испокон веку живёт семья Семиведерниковых: «Сына приучай к компьютеру сызмальства, чтобы к призывному возрасту он успел испортить себе глаза!!!») А, стало быть, я могла с полным правом пускаться на поиски собственного гнёздышка.

Тут меня ждало много неожиданных и странных приключений. До сих пор мне ещё не приходилось сталкиваться с агентами по недвижимости — и я не знала, как они бывают красноречивы и напористы. Первый не дал мне и слова вставить — звонкий, бодрый голос изливался из трубки нескончаемым потоком: у него, мол, каждая минута на счету, поэтому агентство — не лучшее место для встреч: бедняге, которого только ноги и кормят, неохота просиживать офисное кресло, томительно дожидаясь, когда же я, наконец, к нему «приплыву»…

— А я по опыту знаю, что клиенты всегда опаздывают, — агрессивно добавил он. — Встретимся лучше… ну, скажем, в центре зала на «Комсомольской», мне это как раз по пути; я — высокий и худой, молодой, с острой черной бородой, на мне будет чёрная куртка и головной убор «а-ля жириновский» (тут мое сердце упало вконец: «жириновки» в том сезоне опять вошли в моду); в правой руке я нарочно, чтобы вы уж точно не потерялись, буду держать чёрную кожаную папку. А вы? — догадался, наконец, спросить он. — Как я узнаю вас, на случай, если вы, паче чаяния, придете вовремя?

Повисла томительная пауза; давненько я не попадала в такое неловкое положение. — На мне будет фиолетовый пуховик, — наконец, ответила я. — Ну, а личные ваши приметы? Особые приметы? — допытывался агент. — Фиолетовый пуховик… — нерешительно повторила я. Агент, найдя, очевидно, что потратил на меня слишком много времени, бодро затараторил: — Ну, ладно, фиолетовый пуховик, разберёмся. Так значит, договорились — завтра, в тринадцать ноль-ноль, метро «Комсомольская». Пока! — после чего бросил трубку, оставив меня наедине с моими мрачными предчувствиями.