Программист в Сикстинской Капелле

— Да что же вы такие злые! — возмутился Доменико. — Нашли о чём говорить. Давайте поговорим лучше о музыке.

— Мне априори скучно говорить о музыке с вами, господа, — Гаэтано начал картинно зевать. — Вы же в ней не разбираетесь.

— Отлично, тогда поговорим о задачах вариационного исчисления, — как ни в чём не бывало, предложил я. У меня возникло непреодолимое желание «добить» этого парня.

— Принимаю вызов! Маэстро Кассини поёт мелодию, а я добавляю вариации!

— Что ж, Доменико, придётся тебе включить всю свою фантазию и спеть арию функционала обобщённой энергии.

— Вы издеваетесь, господа! Слушать вас больше не хочу! — Доменико резко поднялся из-за стола и убежал по лестнице на второй этаж. Сам виноват, подумал я. Нечего было приглашать Гаэтано.

— Я тоже, пожалуй, пойду. С вами противно сидеть за одним столом, синьор.

Я встал и демонстративно ушёл в комнату. Послышался грохот, должно быть, Каффарелли наконец-то упал со стула.

Доменико не шутил: Гаэтано и правда поселили в мою комнату, выделив ему почётную кровать, а меня отправив на старый диван. К тому же, по убедительной (хотя, по моему мнению странной) просьбе Доменико, мне пришлось спать в верхней одежде «дабы не смущать юного воспитанника Консерватории». Ладно, думаю, можно и потерпеть, это только на пару дней. Да и ничего криминального, я надеюсь, он пока не будет устраивать.

Однако уже к полуночи я взвыл от этого невыносимого общества: Гаэтано и не собирался спать. Он ворочался, скрипел кроватью, что-то бормотал вслух, полез под кровать, долго ползал под кроватью, а потом вдруг вскочил и куда-то понёсся, при этом уронив канделябр и устроив жуткий грохот.

— Можешь уже наконец улечься?! — прикрикнул на него я. — Мне вставать через три часа!

— Кто вы такой, чтоб мне указывать? Какой-то там солист какой-то там капеллы. А, конечно же, ещё механик.

— Не механик, инженер — магистр вычислительной математики.

— Да хоть профессор, всё равно главную роль буду я петь, а не вы!

— Больно нужна мне эта главная роль, — вздохнул я. В обществе этого будущего оперного гиганта я чувствовал себя жалким клопом, в коего превратил себя сам, своими фобиями и комплексами.

Наконец, я уснул. Наверное, минут на десять. Проснулся от того, что над моим ухом раздался крик.

— Не могу здесь спать! — Гаэтано театрально заламывал руки. — Под кроватью Сатурн[24] прячется.

Тут мне уже стало страшно. Откуда он узнал про Кроноса под кроватью?

Много лет назад, когда я был ещё ребёнком, мне всё казалось, что под моей кроватью прячется жуткий хтонический[25] монстр с бородой из морской тины и серпом вместо руки. Каждую ночь, стоило мне только закрыть глаза и уснуть, как это чудовище вылезало из своего убежища и подкрадывалось ко мне, зловеще поблёскивая жутким серпом.

— Ты кто? — в ужасе спрашивал я, заматываясь в одеяло.

— Я титан Кронос, — жутким голосом, как в замедленной записи, отвечал он.

— Что тебе нужно?

— Возмездие. Страшное возмездие князю Фосфорину за убитого греческого мальчика.

— Князь Фосфорин умер сто лет назад! — в слезах шептал я, маленький восьмилетний ребёнок. — А дворец его разрушили большевики и выстроили на его месте бассейн!

— Он не признал свою вину. И ты будешь последним его потомком, ха-ха-ха!

С ужасающим смехом он взмахивает серпом… Я с криком просыпаюсь в холодном поту.

К сожалению, несмотря на то, что я всегда был реалистом и в сказки не верил, не могу не признать, что жуткий монстр из сна в каком-то смысле сделал своё дело: на мне род Фосфориных пресёкся.

— Вы живы, синьор? — я очнулся от того, что Гаэтано тряс меня за руку.

— К вашему сожалению, пока да. Не переживай, Кронос уже нам не страшен. Его сожрала его супруга Рея, превратив в дождевого червя, а сама обратившись цаплей, — мне пришлось выдумать весь этот бред, чтобы хоть как-то успокоить переволновавшегося Гаэтано.

— Что за сказки старого кретина? Я только что видел его под кроватью. Предлагаю организовать поисковую экспедицию…

— Ложись спать, фантазёр, — грубо прервал его я. — Или поедешь в гостиницу к клопам.

Гаэтано немного повозмущался, но всё же вскоре уснул. Теперь уснуть не мог я. Ещё немного поворочавшись на неудобном диване, я разозлился и вышел из комнаты.

Выйдя в коридор, я обнаружил зрелище, заставившее меня усмехнуться: по коридору в ночной рубашке, как привидение, крался Эдуардо, в руках у него был пряник. Этот негодяй ради лакомства нарушил обещание, и теперь должен быть наказан.

— Доброй ночи, синьор, — я тихо поприветствовал Эдуардо. Бедняга обернулся и выронил пряник.

— Нехорошо разбрасываться хлебом, — я попытался быть строгим и серьёзным, хотя самому было смешно.

— Не ваше дело! — огрызнулся Эдуардо. Он попытался убежать в комнату, но был бесцеремонно схвачен длинной клешнёй питерского сопраниста.

— Отпустите! А то я сейчас вас ножиком…

— Нашли, кого ножиком пугать, — горько пошутил я. — Вы зря боитесь меня, синьор. Я не монстр, не гоблин и не пришелец с другой планеты. Я такой же человек, как и вы. Просто мне чуть меньше повезло, чем вам.