Прогресс

Приказ о начале арьергардного боя был доставлен вовремя. Поручик Штейнц в сопровождении трех всадников привез особо важный пакет, сургуч которого отлетел под копыта генеральской лошади, и с поднятыми полковыми стягами боевой организм российского войска обрушился на уже помятые французские тела и кромсал в клочья эти мундиры, пошитые для парадов на улицах столиц Европы.

Наш удар был молниеносен и коварен. Никто не ожидал такого нахального поступка отступающей армии, сдавшей свою столицу.

Так вот. На рубеже Смоленской дороги, при слиянии речек Нара, Моча и множества других речушек, у деревеньки Крымское состоялось второе Бородино.

Поручик Штейнц был откомандирован с приказом от генерала Милорадовича к атаману Платову.

Части самого Милорадовича уже схватились саблями с Мюратом. Закаленная турецкая сталь французов ломалась о стальные клинки русских всадников. Пистолетными рукоятками дубасили по головам, когда под руку ничего не попадалось. Пускались в ход оторванные лошадиные копыта, когда победный удар попадал подковой в лоб налетающему противнику, и гнилушка, вырванная из земли, вонзалась в тело супостата. Кричащий рот врага забивался комьями земли, рук не хватало, чтобы забить все глотки нашей глиной, не хватало киверов, чтобы бить по их головам и с последним ударом произнести заветное слово. С молитвой на устах вгрызались в горло и с окровавленным ртом хватали следующего, потому что рук уже не было, а ноги еще делали страшнейшие прыжки к цели.

Мы не знали о том, что войско Платова уже за лесом и сейчас ударит с фланга. Он ударил. Наши окровавленные рты выпустили последние пузыри и лбы уткнулись в землю для последней молитвы.

Мюрат уже ликовал. Его полковники предвкушали очередную победу.

Не на тех нарвались. Саданула шрапнелью наша артиллерия по месту нашего сражения. Никто не ожидал, что свои по своим же стрелять будут из пушек. Только, поскольку наших почти не осталось, а их скопилось на поле боя великое множество, шарахнули по всем сразу и своих раненных добили, и мюратовских положили всех, кто был под прицелом.

Пехота пошла, егеря в штыки, уланы помчались. Страшное месиво завертелось гусарскими полами.

Оторопели французы, но назад идти некуда, только вперед им надо на Москву. До Парижа далеко, а до Москвы рядом. Это рядом, как всем известно, вышло боком.

Поручик Штейнц с простреленным бедром доскакал до ставки Платова и передал приказ о выходе к Крымскому. Нога поручика, в которой застряла пуля, спасла лошадь и тысячи солдат, вовлеченных в сражение не на жизнь, а на смерть.

В атаке двух пехотных полков погибло шесть музыкантов, два флейтиста, два барабанщика и трубачи. В батарейной роте № 4 ранен один канонир и убито три лошади. Семь канониров пропали без вести. Орудия вывезены с места боя в район дислокации регулярной армии.

Полковник Давыдов под ответным артиллерийским огнем закопался в землю и восстал из нее, чтобы произвести неожиданный удар и порубить в капусту все, что попалось под сабли его полка. Ни одной потери с нашей стороны.

Черниговский драгунский полк изрубил неприятельских стрелков почти полностью, а тех, кто остался, загнали в лес, и поручики Завальский и Буцын-Берлинский гоняли их по окрестностям при помощи своры собак из родового поместья, за что получили впоследствии взбучку от Его превосходительства и были представлены к наградам.

Поручик Штейнц Александр Леопольдович несся во весь опор с очередным приказом в войска, которым предстояло остановить грядущее поражение. Он был счастлив от того, что Милорадович оставил его при себе. Это означало участие в настоящем деле.

– Ваше превосходительство, – обратился двадцатипятилетний Александр к генералу в тот момент, когда глаза командующего застыли в раздумье и приобрели оттенок стальной твердости принятого решения, – разрешите остаться при выполнении…

Взгляд генерала медленно перешел на посыльного, – Ты хотя бы понимаешь, о чем просишь? Представляешь, наверное? – и, не дожидаясь ответа, наклонился к офицеру и прокричал на ухо две фразы, перекрывшие в барабанных перепонках поручика грохот начавшейся канонады.

– Некогда писать, – закончил Милорадович, – лети и объясни, как надо сделать и никаких дурацких правил. На войне, как на войне. Давай, сынок.

Поручик летел под прикрытием очередного десятка всадников, готовых за него на все, потому что он, это не он, заложивший свое имение по карточным долгам, не он, прогулявший отцовское состояние, не он, дуэлянт и дамский угодник всех известных престижных салонов, а спаситель земли русской. Доскачет и передаст приказ, будет так, не доскачет – ничего не будет. Мюрат догонит обозы, и чаши с кровью русской поднимутся в утонченных французских руках, а потомок трактирщика произнесет тост за победу революционных идей над патриархальной монархией российской.