Проявленная фотоплёнка (СИ)

Девушка вздрогнула и поёжилась от неуютного взгляда радужки, ставшей почти чёрной. Вжалась в кресло, когда коллега по работе неожиданно вскочил на ноги и стал мерить шагами небольшую студию. У Жени даже голова закружилась от его мельтешения туда и обратно. Желая прекратить эти метания, она попыталась его остановить:

— Денис…

Парень резко остановился, окинул её каким-то совершенно нехорошим взглядом и вылетел из студии, громко шваркнув дверью о косяк. Мелкая крошка штукатурки осыпалась прямо на пол. Женька закрыла глаза, сердце бешено стучало.

***

— Ты где был? — сердито вскинулась спортсменка, вскакивая с кресла и подлетая к напарнику, которого не было почти целый час.

От него пахло кофе и сигаретами. Это заставило Васнецову невольно вздрогнуть и охладить пыл. Воронцов с силой сжал девичьи плечи и прислонил соведущую спиной к двери. Лопатки больно уткнулись в твёрдую поверхность, сорвав с девичьих губ почти испуганный вздох. Денис долго смотрел ей в глаза прежде, чем хрипящим голосом, с расстановкой, произнести:

— Зачем ты мне соврала?

— Что?

— Зачем ты мне соврала? Нахера, Жень? Я же… Я серьёзно тебя спросил.

Девушка отвела взгляд, уставившись на жёлто-чёрные буквы и знак радиостанции. Шумное дыхание в двадцати сантиметрах от её лица сильно затормаживало мыслительный процесс.

— Ответь мне, — серьёзный голос всколыхнул одну из пшеничных прядок, выбившихся из растрепавшегося пучка. — Я сейчас себя таким дебилом чувствовал, когда звонил твоему благоверному, а ты даже на меня посмотреть боишься…

— Ты звонил Женьке? — как будто громом поражённая, повернулась к нему.

Карие глаза лихорадочно блестели.

— Да, Васнецова. Или у тебя ещё кто-то есть? — иронично поинтересовался Воронцов. — Тот, с кем у тебя бурный секс вечерами. Давай, колись, и теперь уже в самых мельчайших подробностях.

Пристыженный взгляд спортсменки вновь упёрся куда-то за его плечо. Они долго стояли так друг напротив друга. Женька молчала, желая, как тот ёжик из мультика, раствориться в тумане. Денис терпеливо ждал, испытывая взглядом напарницу. И внезапно внутри Васнецовой проснулась бунтарка.

— А с какой это стати, — оттолкнула его от себя на более-менее приемлемое расстояние, чтобы дышать хотя бы было не так сложно, — я перед тобой отчитываться должна? Ты мне кто, что так бурно моей личной жизнью интересуешься?

— Я тебе друг, Жень. Или этого мало? — сердито раздул ноздри, глядя в упор на раскрасневшуюся спортсменку.

— Мало, — неожиданно рассерженно вскинулась, стараясь сдуть со лба прядь волос. — Мало быть моим другом, чтобы подобным образом злиться на то, что тебя абсолютно не касается, — больно ткнула его в плечо, стараясь ещё увеличить расстояние между ними, но Воронцов, недобрым взглядом окинув её за подобные выкрутасы, приблизился и до боли сжал хрупкие запястья своими ладонями.

— Это что меня, интересно, не касается? Что к тебе твой денди лондонский клинья подбивает? Или то, что из-за него ты врёшь мне? Прикажешь смотреть на это спокойно и радоваться за вымышленное счастье подруги, так, Васнецова?

— А почему бы и нет! — возмущённо выхватила запястья из железной хватки. — Я же радуюсь, когда ты заводишь себе очередную подружку и приводишь её с собой на эфир, чтобы показать, как работают профессионалы. Дай-ка подумать, скольких ты привёл сюда за прошлый месяц? Пять или семь? А я, как дура, чаем их угощаю по твоей просьбе. Только вот имена не запоминаю. Потому что бесполезно. В понедельник страстную Анжелу сменяет скромная Катя, в пятницу приходит рыжая бестия Марина, а в воскресенье я знакомлюсь с Аней, до одури пахнущей отвратительными сладкими духами. Да пошёл ты к чёрту, Воронцов! — сердито толкает его и, пользуясь моментом, отходит в другой край студии.

Сердце колотится очень-очень быстро. Женьке буквально кажется, что она задыхается от накатившего возмущения. Спиной чувствует прожигающий взгляд. Хочется сбежать. В последнее время это становится дурной привычкой — сбегать от Захарова, от Дениса, который, в общем-то, ничего такого криминального не спросил.

Из мыслительного забытья Васнецову выводят горячие ладони, которыми напарник притягивает её к себе. По телу бьёт лихорадочный озноб. Каждая клеточка становится чувствительнее во сто крат. Словно оголённый провод. Его прикосновения похожи на сладкую пытку. Он же это не серьёзно всё.

— Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказала? — уже более примирительным голосом поинтересовалась, улавливая древесные нотки в знакомом одеколоне.

— Почему ты сбежала с последнего свидания?

Девушка собирается с мыслями и старается не дышать.

— Потому что я не умею целоваться без любви. И учиться этому не хочу. Захаров — прошлое. Хорошее, но не настолько, чтобы спустя столько времени к нему возвращаться.

Для Дениса эти слова — и мёд и горечь. Как друг — он должен ей посочувствовать, а как парень — искренне рад, что Женька не чувствует к этому холёному педанту ничего, даже отдалённо напоминающего влюблённость.

— Ты, правда, никогда без любви не целовалась? — негромко спрашивает, наклоняясь ближе к её уху и крепче обнимая.