Проявленная фотоплёнка (СИ)

— Женька… — выдох горячий и опьяняющий. Поцелуй просящий и немножко властный. Тормоза внутреннего контроля оказываются безнадёжно сорванными. Он комкает одеяло, скатывая его к животу, и губами спускается от уголка губ к шее. Дыхание становится каким-то скомканным и неравномерным, а когда губы ведут по косточке к ключичной впадинке, в голове замыкает какой-то очень важный контакт.

— Всё уже случилось, Денис. Давай не будем… Нам ещё работать вместе, — беспомощно пытается его отстранить, упираясь ладонями в крепкую грудь.

Широкая бровь удивлённо приподнимается. Он облизывает губы, пытаясь найти в глазах напротив хоть каплю иронии, но… Не находит. Ни малейшего намёка.

— Ты серьёзно думаешь, что спокойно сможешь продолжать работать со мной?

— Да.

— Васнецова, — выпрямляет руки в локтях, увеличивая расстояние, — ты сейчас кого пытаешься обмануть — меня или себя?

Под испытующим взглядом врать тяжело. Лучше — молчание. Оно же золото, верно?

Воронцов отступает. Прождав непродолжительное количество времени, откидывается на спину и гипнотизирует взглядом белый потолок. Резко встаёт, достаёт из шкафа синтетический плед и ложится обратно, закрываясь по пояс. Она видит только его широкую спину, которой он к ней повернулся, устроившись на правом боку. Нерешительно касается ладошкой левого плеча.

— Я думала, это девушек на разговоры тянет, — придвигается ближе, утыкаясь носом ему в затылок.

— Жень, это моя половина. Спи на своей, пожалуйста. Утром разбудишь, я за тобой закрою.

Живот болезненно стягивает, а каждое слово отдаётся нытьём в грудной клетке. Больно. Жёстко. Она почти была к этому готова. Почти.

— Хорошо. Разбужу. Закроешь, — в горле рождается что-то колючее и не проглатываемое. Приходится перевернуться на живот, ощущая лёгкую боль в теле, и, спрятав ладони под подушку, уткнуться в неё щекой.

Веки пульсируют жгучей болью. По неприкрытой спине мурашками пробегает холодок. Она лежит так очень и очень долго. Почему-то ужасно боится пошевелиться. Вдруг Денис тоже не спит. Сон, который так необходим, не идёт.

И всё равно она ни о чём не жалеет. Воронцов был собой: не строил из себя никого, кем не являлся на самом деле. Ничего не обещал. Просто когда-то однажды осмелился её поцеловать. И она, незаметно для самой себя, в него влюбилась. Очередная девочка, которая повелась на его пошловатые шуточки и флиртующие улыбки.

Банально-то как, Господи.

Пружины старенького дивана скрипят, когда Денис спускает босые ноги на пол. Внутри Васнецовой всё почему-то сжимается и очень хочется скукожиться до размеров эмбриона. Но всё, что ей остаётся — притворяться спящей. Она зажмуривается покрепче и старается сымитировать глубокое дыхание, пока он там копается, судя по всему, отыскивая в темноте джинсы.

Воронцов уходит на кухню, прикрывая за собой дверь. Тонкая неяркая полоска света окантовывает проём. Слышно, как он открывает створку окна и щёлкает зажигалкой.

Курит.

Женька знала, что он курит. Нечасто, но иногда. Он сам когда-то поделился, нервничая после расставания с Катей. Собственно, после этой уфимской девочки, постоянных подружек у Дениса не было. Да он и не хотел, наслаждаясь свободой и краткосрочными увлечениями. Кем была Васнецова в этой ситуации — вопрос риторический.

Они не встречались. Просто иногда целовались, много болтали о всякой ерунде за чашкой чая или кофе. Жили, как живётся, не привязывая себя друг к другу и не привязываясь. Ну, как… До поры до времени всё так и было. Пока в один из дней Женя не поняла, что влюбилась. Катастрофически и, кажется, бесповоротно. Появилась потребность в его ладонях, в его губах, в ощущение его рядом. Привычка? Возможно. И, судя по всему, не совсем здоровая, учитывая тот факт, что Воронцову ничего серьёзного не нужно было на данном этапе.

— Так и знал, что не спишь, — совершенно неожиданно появляется в арке, прижимаясь к дверному косяку. Долго смотрит, спрятав большие пальцы в карманы джинсов.

— Сплю, — бессовестно врёт, отвечая взглядом на его взгляд. Почему-то не может не смотреть на него. Он особенно притягательный сейчас. И даже запах табака на нём как-то иначе раскрывается. Совсем не отталкивающе.

— Я вижу, — усмехается и, вынимая руки из карманов, садится перед ней на ковёр. — Жень, на счёт того, что я сказал…

— Я всё помню, Денис. Разбужу, а ты закроешь. Мне не нужно дважды повторять.

— Нет, Васнецова. Так дело не пойдёт.

Тело совсем затекло от лежания в одной позе, поэтому приходится приподняться и сесть, свесив ноги с дивана и коснувшись ступнями шершавого ковра. Прикрыться одеялом, оставив голыми лишь ноги от коленок до стоп.

— Могу уйти сейчас. Просто скажи, что всё, — взгляд как у волчонка. Руки, скрещённые на груди, обнимают худые плечи.

Воронцов насмешливо глядит, а потом придвигается ближе и покорно кладёт голову на колени. Ладонями обнимает ноги.

— Ты не поняла. Я тебя никуда не отпущу. Оставайся, — осторожно гладит икры, вызывая ощутимую, но терпимую щекотку.

— Оставаться как кто?