Происхождение языка. Факты, исследования, гипотезы

В природе не только паразит приспосабливается к своему хозяину, эволюционирует — под влиянием паразита — и сам организм-хозяин. Так и мозг, по мнению Дикона, развивается под влиянием языка. А язык снова изменяется, приспосабливаясь к развившемуся мозгу. И мозг, соответственно, эволюционирует дальше. Именно такая положительная обратная связь и обусловила столь впечатляющее развитие — и человеческого языка, и человеческого мозга.

О большой роли коэволюции в происхождении человека и его языка пишет и Бикертон: он отмечает, что в полном соответствии с теорией конструирования ниш^{1125} предки человека, постепенно формируя язык, создавали тем самым для себя новую экологическую нишу — нишу культуры и языка^{1126} — и дальше уже должны были приспосабливаться к ней (попутно развивая ее дальше и тем самым вынуждая себя углублять свою к ней приспособленность).

Сходная идея развивается в статье психологов Мортена Кристиансена и Ника Чейтера^{1127}: чтобы лучше воспроизводить себя, языки должны быть легко выучиваемыми (в том числе при ограниченном количестве исходных данных), легко распознаваемыми и легко передаваемыми. Именно поэтому в языках не может быть, например, зависимых слов, слишком сильно удаленных от своего «хозяина», не может быть правил, которые бы отсылали, например, к пятому слову от начала предложения или к шестому слогу от конца слова. Вероятно, именно по этой причине при исторических изменениях языков в них не накапливается хаотичность. Например, вариантов произнесения гласного а очень-очень много, но при передаче следующему поколению фонема все равно остается одна (или закрепляется несколько позиционных вариантов); ситуация, когда гласных, похожих на а, стало бы, скажем, 100, не возникает. Кристиансен и Чейтер специально отмечают, что процесс культурной передачи и процесс конструирования языка при овладении им не следует противопоставлять — это, в сущности, одно и то же.

Но почему же, если язык должен быть прост, он в итоге оказался так сложен? Потому, пишут Кристиансен и Чейтер, что легкость передачи — не единственное свойство, необходимое для полноценного функционирования языка, он должен удовлетворять множеству различных условий, например обладать достаточно богатыми выразительными возможностями. Кроме того, не исключено, что при развитии языка, как и в ходе биологической эволюции, сложность[81] неизбежно возникает сама в условиях слабости естественного отбора^{1128}, а поскольку люди достаточно умны и способны угадывать коммуникативное намерение собеседника, отбор оказывается слабым: жесткой отбраковки языковых сложностей не происходит.

Недавно такая возможность — эволюция языка как приспособление к устройству мозга — была показана на компьютерной модели^{1129}.

Многие авторы понимают, что язык — это явление прежде всего социальное^{1130}, он возникает не у одиночно живущих особей, а у общественных животных — приматов. Но если у одних он предстает как средство самозащиты для индивидов, вынужденных жить в коллективе, то другие рассматривают его как средство групповых взаимодействий, организующее жизнь социума в целом или по крайней мере пар общающихся особей.

Например, психолингвист Ник Энфилд в своем отклике на статью Кристиансена и Чейтера^{1131} отмечает, что для понимания языка необходимо учитывать взаимодействия между людьми — ведь язык может распространяться только через общение, представляющее собой не передачу всей системы сразу и целиком, а обмен отдельными высказываниями. Разговор, как и другие социальные взаимодействия людей, представляет собой цепочку попеременных действий каждого участника, так что действие одного влечет ответное действие другого. Такая система обращения с языком дает возможность сразу видеть сбои в формулировках или в понимании и сразу их исправлять, что позволяет языку при любых изменениях сохранять хорошую пригодность для коммуникации.

Эффективность языка как средства коммуникации демонстрируется в работах Терри Регира и его коллег^{1132}. На примерах цветообозначений и терминов родства они показывают, что существующие языки имеют близкое к оптимальному соотношение сложности (количества терминов в соответствующей подсистеме) и эффективности (возможности для слушающего угадать, какое значение имел в виду говорящий).

Есть некоторые данные (полученные на основании анализа 10 индоевропейских языков Европы) в пользу того, что длина слова в большей степени зависит от его информативности, чем от его частотности^{1134}. Это связано с тем, что люди имеют тенденцию произносить более предсказуемые слова более быстро и менее четко, и даже внутри слова более предсказуемые части оказываются в большей степени подвержены редукции^{1135}.