Происхождение языка. Факты, исследования, гипотезы

В развитии музыкального протоязыка Фитч выделяет 4 этапа. На первом формируется способность комбинировать звуки в длинные последовательности, имеющие иерархическую организацию, но лишенные какого бы то ни было значения, соотносимого с реалиями окружающего мира. Поскольку найти в такой коммуникативной системе какой-либо биологический смысл невозможно, механизмом ее формирования объявляется половой отбор. Действительно, существуют, по-видимому, свойства организмов, развившиеся лишь потому, что носители этих свойств по какой-то иррациональной причине нравились особям противоположного пола. Но все же, как кажется, слишком часто прибегать к этому способу объяснения не стоит, поскольку он в равной мере годится для объяснения всего чего угодно (понравилось неизвестно почему — и все), и это лишает исследователя мотивации для поиска более материалистических объяснений.

На втором этапе каждой музыкальной фразе присваивается ассоциация с какими-то типами активности, ритуалами и т. п. («песня трапезы», «песня охоты», «песня дождя»…). Так появляется произвольность знака, хотя на этой стадии единицы коммуникативной системы еще остаются эмоциональными, их функция — управление и манипуляция действиями других. Автор отмечает, что в функции установления и поддержания контакта до сих пор используются фактически нечленимые фразы, смысл которых в минимальной степени зависит от смысла их частей: how do you do, добрый день и т. п.

На третьем этапе такие фразы членятся на отдельные компоненты, на четвертом — использование языка фиксируется генетически в результате отбора на быстрое усвоение языка детьми (отбора, который, отметим, почему-то появляется только на этой стадии, хотя был бы не лишним и на предыдущих). При этом нет необходимости объяснять биологические предпосылки возникновения синтаксиса: при наличии словаря он легко возникнет путем грамматикализации. В основе синтаксиса, как пишет Фитч, лежит, вероятно, моторный контроль действий — сложные действия обладают некоторой собственной внутренней организацией, сходной с синтаксической.

Фитч вполне осознает слабые места своего сценария: он отмечает, что между музыкой и языком имеется немало весьма существенных отличий. Так, музыка во многом построена на повторах, в языке же повторы обычно избегаются. Высоту музыкального тона распознает правое полушарие, а не левое (языковое). Но самое существенное состоит в том, что музыка, в отличие от языка, совершенно не соотносится с реалиями окружающей действительности, тогда как язык позволяет передать другим «конкретные новые мысли». Соответственно, главная загадка — откуда могла в ходе эволюции появиться лексика. Но это, считает Фитч, не препятствует гипотезе о музыкальном протоязыке, а лишь свидетельствует о необходимости ее дальнейшего развития.

Главной движущей силой в эволюции языка, согласно Фитчу, является родственный отбор: родители делятся информацией с потомством, что обеспечивает эволюционный выигрыш (это и позволяет человеческим детям так легко и эффективно усваивать язык). Именно такое направление коммуникации — от родителей к потомству — дает возможность как-то состыковать модель родственного отбора (который в обычных случаях распространяется на всех родичей — не только, а часто и не столько на потомков, сколько на братьев и сестер) и тот факт, что значительная часть группы у приматов — это самки, пришедшие из других групп и не родственные входящим в группу самцам, или самцы, пришедшие из других групп и не родственные входящим в группу самкам (так легче избегать инцеста).

Предположение о том, что основной обмен информацией происходил между родителями и их детьми, позволяет Фитчу решить проблему честности коммуникации: в природе, где, согласно часто встречающемуся пониманию естественного отбора, особи ведут друг с другом беспощадную борьбу за выживание, в которой побеждает сильнейший, предоставлять своим противникам честную информацию крайне невыгодно, поскольку знание — это, как известно, сила, а сила в такой модели будет использована против всех остальных, в том числе и против того, кто эту информацию предоставил. Если же информация предоставляется потомству, то последствия не столь ужасны, поскольку потомки, выиграв в борьбе, понесут дальше родительские гены. И в этом будет состоять выгода для отправителя сигнала.

Между тем в реальности ситуация, подобная описанной, царит в большей степени не в природе, а в мире бизнеса, а также в мире современной науки, где, чтобы получить финансирование, надо иметь не просто результат, а результат лучший, чем у других претендентов на тот же грант (и поэтому многие стараются, например, не публиковать древние тексты, найденные при археологических раскопках, — с тем, чтобы когда-нибудь все открытия по этим текстам сделать самим, а не предоставлять такую возможность кому-то другому). В природе же, как говорилось выше (см. гл. 5), задача выживания среди себе подобных формирует более благоприятные условия для возникновения честной коммуникации.