Происшествие в городе Т

– Большой букет?

– Ну да, большой, вот такой вот! – Кучер, показывая величину букета, описал руками круг довольно внушительных размеров.

– От губернского правления сюда путь неблизкий, о чем вы с ней разговаривали?

– Ни о чем, – ответил удивленный извозчик.

– Ну, так уж и ни о чем?

– Я было пытался спросить, что это такая барыня и вдруг на Торфяную улицу едет, места, говорю, там неспокойные, как бы беды какой не случилось…

– Ну, а она что?

– Да ничего. Ты, говорит, помалкивай да на дорогу смотри, а то не ровен час в канаву заедем. За меня не бойся, я уж как-нибудь сама разберусь. Ну, я и не стал допытываться, оно и верно, мое дело править. Так молча досюдова и доехали. Здесь она попросила остановиться, расплатилась и сошла…

– Ты не заметил, может быть, ее кто-то встречал?

– Нет, никто не встречал, – даже не думая, ответил извозчик. – Мне, ваше степенство, ехать надо… я только перчатку вот вернуть хотел…

– Сейчас поедешь, я еще не все у тебя про эту женщину расспросил. Какая она из себя была? Худая или толстая?

– Нет, она не толстая, – отрицательно мотнул головой Микошин, – субтильная такая, с талией!

– А по голосу старая или не очень старая?

– Ну, по голосу она молодая, но не совсем чтобы как барышня, а постарше…

– Ну, ты вот по городу-то каждый день ездишь, работа у тебя такая, да и возле губернского правления, небось, часто бываешь…

– Бываю, – согласно кивнул кучер.

– Ты раньше не видел женщину эту?

– Раньше? Да, может быть, и видел, точно сказать не могу. Оно ведь как, по фигуре можно и ошибиться.

– Ну, и последнее. Какие цветы у женщины были в руках?

– Хризантемы! – уверенно ответил извозчик.

– Ну, тут ты врешь, не время сейчас для хризантем. Это цветы осенние, а у нас сейчас начало лета.

– Не вру, потому как цветы у нее бумажные были. Правда, не очень хорошие, невощеные…

– А ты откуда про вощеные и невощеные бумажные цветы знаешь? – заинтересовался начальник сыскной.

– Ну, в этом я дока. По осени свадьбами промышляю, а тут такое дело – у людей праздник, пролетку украшать надо, чтобы цветов побольше да и поярче, иначе другого извозчика возьмут жениха с невестой везти, а к тебе гостей насадят, и это уже не та оплата. Вот и приходится стараться, каждый сезон новые цветы покупать. Так у меня еще и ливрея особая, белая как снег, ни у кого такой нету, только у меня. Порой даже перед невестой совестно становится, все токо на мою ливрею и смотрют, вот какая у меня ливрея…

– С твоей ливреей понятно, ты мне лучше про цветы скажи. Зачем это барыне понадобился букет бумажных хризантем?

– Ну, так я и говорю, вначале думал, что на кладбище едет, а туда токмо бумажные и возют. Они лежат на могилках дольше. Ну, а с другой стороны, у нее цветы невощеные были, а это еще хуже, чем живые, только под дождь попали, сразу каша…

– Ну что же, спасибо тебе! – Фома Фомич подошел к извозчику, взял за плечи, развернул и, полуобняв, повел к пролетке. – А теперь покажи, где она у тебя, эта барыня, сидела. С какой стороны, слева или справа?

– Вот тут и сидела! – указал тот на правую сторону.

Начальник сыскной быстро влез в пролетку и сел как раз на то место, куда указывал извозчик.

– Удобно у тебя здесь, очень удобно. – Он пересел на левую сторону. – Да и здесь тоже удобно! Хорошая у тебя пролетка, сразу видно – хозяйские руки, да и фордек, вижу, чистая кожа. Теперь понимаю, почему именно твою пролетку эта барыня выбрала.

Кучер стоял на земле и, удивленно уставясь на Фому Фомича, слушал.

– Ну, все, езжай, а то мы и так тебя задержали! – сказал начальник сыскной, спрыгивая с подножки. – А, и еще, если мне вдруг случится жениться, я ведь еще не старый, где мне тебя найти? Я тоже хочу на таких рессорах в церковь поехать.

– Так это, на Байкановом поле, я там живу, меня там каждый знает, у меня ливрея…

– Непременно отыщу, – остановил извозчика фон Шпинне. – Будь здоров, еще бы поболтали, да беда, у нас тоже времени нет. Спешим!

Извозчик под пристальным взглядом начальника сыскной забрался на козлы, стеганул лошадь и уехал, даже не обернулся. Фома Фомич же, напротив, проводил глазами пролетку до поворота на Тихоновское поле и рукой при этом помахал.

– Ну, что глаза-то пучишь? – спросил фон Шпинне у подошедшего в этот момент чиновника особых поручений. – Ничего не понимаешь?

– Не понимаю!

– Поясню. Вот перчатка, которую забыла незнакомка в пролетке. Ну, по крайней мере, он так говорит, а вот эта, – у начальника сыскной, точно у фокусника, в руках появилась еще одна черная ажурная перчатка, – была обнаружена мной под трупом Агафонова. Теперь понимаешь?

– Понимаю. Это что же выходит, что Агафонова убила женщина?

– Нет, из этого пока ничего не выходит. О том, кто убил Агафонова, говорить еще рано. А вот хозяйку перчатки нам нужно найти. Пусть она объяснит, как ее вещь попала на место преступления и зачем она приезжала на Торфяную улицу в доходный дом Пядникова.

– И как же мы ее будем искать?

– Как настоящие полицейские ищейки…

– Это как?

– По запаху! – начальник сыскной поднес одну из перчаток к носу Меркурия Фролыча.

– Духи? – втянув ноздрями воздух, спросил тот.