Проходящий сквозь стены

С очевидностью не поспоришь. Издатель долго молчал, изнывая от разочарования. Когда Мартен уже убирал на место рукопись, он сухо произнес, без особой надежды, а лишь для очистки совести:

— Верните чек!

— Попросите о чем-нибудь, что мне по силам. Мне бы очень хотелось вас порадовать, — отвечал Мартен. — И потом, не отчаивайтесь, какого черта! Ничто еще не потеряно! Я распростился с моими персонажами, но их жизнь продолжается. Начальник отдела уже перенес воспаление легких, возможен рецидив… Армандина может устать… Будьте понастойчивей!

— Нет, нет, я чувствую, что для меня эта история кончена, — вздохнул издатель. — Вы уже придумали название для романа?

— Еще нет.

— Если хотите меня порадовать, назовите его «Армандина».

— Даю слово.

Роман «Армандина» имел бешеный успех. Критиков и элитарную публику потрясло, что в книге нет ни одной смерти. «Армандина» разошлась меньше чем в полгода, только во Франции было продано круглым счетом семьсот пятьдесят тысяч экземпляров. Мартен купил несколько новых костюмов и пару ботинок из тюленьей кожи. Своему лучшему другу Матье Матье он подарил прекрасную авторучку, и тот засел за великую эпопею, чтобы спасти поэзию.

Перевод Е. Баевской

Ученик Мартен

Инспектор Эскюэль просматривал у себя в кабинете табели лучших учеников, чьи имена красовались на доске почета; вдруг он услышал хлопки дверей и едва уловимый шорох, топот многочисленных ног по гравию школьного двора. В десятый раз за утро он в бешенстве вскочил со стула, сверкая глазами и потея, и подбежал к закрытому окну. Увы, ключ от ящика стола зацепился за пуговицу жилета, и на освобождение из плена Эскюэль потратил около минуты. Когда наконец он приподнял уголок занавески, ученики, отпросившиеся у преподавателей, уже выстроились у писсуаров на другом конце двора. Эскюэль смотрел им в спины, но не узнавал; их разделяло около ста метров, ему видны были только силуэты школьников — в тени, под козырьком крыши. Однако жестикуляцию он различал довольно явственно. Всего ребят было четверо, примерно одного роста, и каждый, как полагается, занимал свою кабинку серого цвета. Встреча четырех учеников разных классов сразу показалась Эскюэлю подозрительной. На то он и был инспектор, чтобы не верить в невинные совпадения, тем более учитывая его беспокойный характер и некоторые недавние события. Здравый смысл и опыт подсказывали, что простым совпадением здесь и не пахнет. Поэтому Эскюэль заметил, что один из учеников справляет нужду, помогая себе левой рукой, а его товарищи действуют правой: левая у них просто свисает вдоль тела. Одним взмахом ладони Эскюэль протер запотевшее от жаркого дыхания стекло, вгляделся в мальчишек пристальнее и обратил внимание, что чудак-левша поднял свободную руку и что-то делал ею — что именно, инспектор не столько видел, сколько угадывал по движению локтя. Кровь прилила к лицу инспектора, он побагровел, шея в крахмальном воротничке раздулась, Эскюэль сглотнул обильно набежавшую слюну, и в животе у него заурчало. Наконец-то он вычислил преступника, который вот уже с неделю разрисовывает стены и двери постыдными граффити, позорящими его, инспектора, и честь его супруги. Рыхлое откормленное тело Эскюэля содрогнулось: то была жестокая радость хищника в предвкушении добычи. Еще несколько секунд ожидания, и отвратительный пачкун обернется, полностью себя выдаст. Эскюэля охватило такое нетерпение, что ему казалось — мальчики писают целую вечность. Он уже готов был распахнуть окно и крикнуть им, чтобы никуда не уходили. Но тут он услышал стук в дверь и шаги по паркету. Двумя руками он замахал на вошедшего, призывая к тишине. В глубине двора один из учеников слегка присел и шагнул к дверце, собираясь покинуть кабинку.

— Эскюэль! — окликнул директор. — Я тороплюсь!

Не смея игнорировать начальство, Эскюэль обернулся, не отпуская, однако, занавеску. Месье Приер, директор коллежа, смерил подчиненного презрительным взглядом. Эскюэль понимал, что шпионаж — часть его обязанностей, и все же при свидетеле чувствовал себя неловко. За все годы службы инспектор так и не смирился с неуважением окружающих, и теперь он воспользовался блестящей возможностью восстановить справедливость и свой авторитет.

— Господин директор, я просто обратил внимание… во время работы мне пришло в голову…

Эскюэль не находил слов, открытие пьянило его, он путался в словах и запинался.

— Не нервничайте так, Эскюэль, — снисходительно произнес месье Приер.

— Я нашел автора надписей! — смущенно выпалил инспектор, при этом его одутловатое лицо исказилось сладострастной гримасой. — Вон он! Посмотрите сами!

Резко развернувшись, Эскюэль оттопырил указательный палец, и директор тотчас бросился к подоконнику, довольный тем, что наконец подошел к логическому завершению скандал с граффити, жертвой которого оказался и он сам.

— Минуточку… одну минуточку… — в замешательстве пробормотал инспектор.