Проклятая амфора

Галия и ее постояльцы перебрались из большого зала в комнату, посвященную богине Гестии, не типичную для современных египетских усадеб. Покойный муж хозяйки обустроил ее ради своей матери, приговаривавшей, что в доме обязательно должно быть место, где может уютно посидеть вся семья. Теперь Галия оценила дальновидность свекрови: когда снаружи свистит холодный ветер, а друзья и соседи подвергаются неведомой опасности, гораздо приятнее придвинуться к очагу и выпить теплого вина, чем оставаться в просторном, мрачном помещении с широкими окнами и высоким потолком.

Разговор не клеился: Ирида перестала плакать и теперь только беззвучно содрогалась, шмыгая носом, ворчливый Никий дремал, нахохлившись, как птичка, а Филипп заявил, что ему надо написать письмо, но уже пятнадцать минут кряду чинил каламос, затачивая его с невообразимым остервенением.

– Брось, – посоветовала Галия. – Завтра закончишь.

– Нет уж, – заупрямился лекарь. – Мне надо чем-нибудь себя отвлечь.

– Тогда на здоровье, – пожала плечами сестра. – Но сегодня его никто в город не понесет: в такую непогоду мне совестно выставлять любого из рабов за порог. И неизвестно, утихомирились ли бунтовщики. Как думаешь, они сюда не доберутся?

– О, боги! – побледнел Филипп. – Надеюсь, что нет.

В ответ на его слова с улицы донеслись испуганные крики невольников, кто-то, тяжело ступая, шел по коридору, а эхо придавало зловещий оттенок этой чеканной поступи. Звучала она так, будто сам Осирис выбрался из своего подземного царства, чтобы лично забрать их на последний суд.

Филипп оцепенел, а Галия с тоской осмотрела маленькое окошко в потолке, сквозь которое ей точно не пролезть. Дверь распахнулась, и их взорам предстал Мегакл: мокрый и оборванный хитон прилип к его телу, ноги заляпаны вязкой грязью до колен, в спутанных волосах застряли гроздья репейника и какие-то мелкие веточки, а глаза фанатично сверкали. Пальцы его намертво вцепились в старый, траченный молью парфянский ковер.

– Госпожа, я пытался его остановить, – пролепетал слуга, робко заглянув в комнату. – А он без доклада пошел сюда.

Галия хотела сказать, что все в порядке, но не смогла произнести ни слова и отделалась неопределенным взмахом руки. Нежданный гость между тем отцепился от своего сокровища, и рулон, подняв тучи пыли, бухнулся на пол, покатился к очагу, разматываясь. И без того изумленные хозяйка и ее брат уставились на распластавшуюся Тирию.

– Ты что же натворил? – прошептала Галия, не разобравшись в ситуации. – Ты убил ее?

– К ее дому шла толпа с факелами, – пояснил Мегакл монотонным голосом человека, находящегося в шоке. – Я опередил их и забрал ее. Пытался дойти до деревни и оттуда уплыть в Коптос, но нам навстречу ехали солдаты, так что я повернул назад. В городе опасно, и я не решился туда вернуться.

– Нужно дать ему вина, – посоветовал сестре Филипп. – И сухую одежду.

– Где Ксантия? – спросил архитектор, оглядываясь по сторонам. – Она должна что-нибудь предпринять, в Аполлонополе творится такое злодейство! Если бы только вы видели, во что превратились люди! Наши люди, которых мы знаем всю жизнь! Вы бы просто не поверили, что они могут быть такими безжалостными!

Он сел на корточки и забился в угол, обхватив голову руками. Галия устроилась рядом с ним и обняла, не боясь испачкаться.

– Успокойся. Ксантия и Глафира скоро поймают того, кто это затеял. А ты нуждаешься в отдыхе и восстановлении сил.

Тирия, улыбнулась во сне, зевнула, потянулась и открыла глаза. Несколько секунд она рассматривала незнакомую роспись на потолке, а потом села и спросила:

– Где я?

Мегакл залился истеричным смехом, по его щекам градом покатились слезы.

***

Девятый час вечера – десятый час ночи

Дианта поднялась в сушильню: ее роль исполнял широкий квадратный балкон, примыкавший к рабочему помещению, где она готовила мази, кремы и притирания. До того, как порыв ветра погасил лампу, женщина успела рассмотреть, что разложенные на столах травы теперь кружат по комнате в маленьком вихре, а подвешенные к потолку – похожи на обглоданные веники, как будто ими подметали двор.

– О, боги! – простонала Дианта и развернулась, чтобы уйти, но ее внимание привлек тихий стук о перила.

Она подошла поближе к балкону и наклонилась, пытаясь рассмотреть неизвестный предмет. Кто-то подвесил за ручку кувшин: он болтался на короткой веревке и бился боками о стену.

– Да это амфора! – удивленно констатировала Дианта и тут же почувствовала, как кто-то хватает ее за ноги.

Это произошло так быстро, что она не успела закричать и полетела вниз молча, парализованная страхом. Голова ее неожиданно провалилась во что-то мягкое: ворох сена или соломы. Странно, что делает солома под окнами дома? Ей место на заднем дворе…

Глава 33. Правда о проклятии