Проклятая невеста

— Тот, кто его сделал. Я действительно убил родича, как и было предсказано, младшего брата моего отца. Должно быть, боги, которые свели нас в поединке, неплохо развлеклись. А я решил заплатить жизнью за то, что считал своей виной, и Мерль рассказал мне все.

— Мог бы и помолчать о второй части…

— Не мог. Я достаточно знаю о предсказаниях и спросил его правильно. Он никогда не ошибается и никогда не лжет. Он сказал, что умер бы вместо меня, и я знаю, что это правда.

— Потому что он никогда не лжет?

— Потому что он — мой старший брат, — выдохнул Раэн. — Мерлейн берег меня от знания до последнего мига, пока еще было можно, однако лгать он не умеет. Вот почему я ненавижу предсказания судьбы. Нет ничего подлее обреченности.

Ир-Кайсах, зажав пустую пиалу между коленями, дотянулся до бутылки, разлил остаток вина и поставил чашку Раэна на подоконник рядом с его побелевшими пальцами.

— Зато, пока миру ничего не грозит, и ты можешь ничего не бояться.

— Или наоборот, — угрюмо отозвался Раэн, по-прежнему глядя в ночной сад. — Я бы неплохо одурачил богов с их пророчествами, доставшись на обед какой-нибудь твари. Что бы там ни говорил Мерлейн, а моя судьба — это моя судьба. И если я оплошаю, не отбив удар или положившись на гнилую веревку, даже богам может надоесть спасать мою шкуру.

— Тоже верно, — невозмутимо согласился наемник. — Тогда давай выпьем за крепкие веревки, на которых нас не повесят.

— Славное пожелание, — успокаиваясь, хмыкнул Раэн. — Очень предусмотрительное. Что ж, в одном ты точно прав: то, что смогу, я сделаю. И будь что будет. Удачи тебе в Салмине, Зеринге!

— Удачи тебе в Нистале, Раэн!

Чеканное серебро зазвенело, всколыхнув древнее вино. Заскулил во сне пес, вспоминая то ли ставшую далеким кошмаром помойку, то ли вовсе стершуюся из короткой собачьей памяти прежнюю жизнь…

* * *

— Госпожа Наргис! Госпожа Наргис! К вам гость! Ой, госпожа-а-а-а…

Лицо вбежавшей в комнату Мирны лучилось смехом. Остановившись у дивана, где Наргис читала, она поднесла к раскрасневшимся от бега щекам ладони и попыталась принять серьезный вид, но куда там: веселье распирало Мирну изнутри, как молодое вино — тонкий кожаный сосуд.

— Гость?

Наргис отложила книгу, глянула на шальную девицу с удивлением. Мирне, конечно, только палец покажи — просмеется до вечера, но чтобы вот так?

— Да, госпожа! Гость! — закивала, улыбаясь во весь рот, Мирна. — И с подарком! Ой, госпожа, простите, он не велел говорить!

Так… Еще того интереснее. Наргис нахмурилась, собираясь одернуть нахальную девчонку, забывшую, кто ее хозяйка. И что это за гость, который распоряжается чужой служанкой?

Но Мирна глядела так лукаво и весело, так хихикала в рукав, которым, слегка опомнившись, прикрыла рот, что у Наргис язык не повернулся ее отчитать.

— Что же ты стоишь, зови гостя в дом, — сказала она, лишь слегка нахмурившись. — И скажи, пусть подадут угощение в Соловьиную комнату.

Кто пришел? И почему не назвался? Сердце тронула смутная еще тревога: хороших вестей Наргис не ждала, неоткуда ей их получать. Но Мирна явно что-то знает. Ничего, сейчас все выяснится…

— Нет, госпожа, — замотала головой нахальная девица и посмотрела умоляюще, словно кошка, выпрашивающая сливок. — Лучше бы вам этого гостя в дом не вести. Ну то есть не самого гостя, а… Госпожа, ради всех богов, окажите милость, выйдите в сад! А то мы здесь ковры чистить до Последнего дня года будем!

— Мирна! — рассердилась Наргис. — А ну хватит глупости плести! Что за гость? И почему я должна к нему выходить, да еще и в сад? Не много ли чести? Или ты совсем про приличия забыла?

— Простите, госпожа, — покаянно похлопала ресницами Мирна, ни на вот столечко не чувствуя себя виноватой — по бесстыжим глазам видно. — Это целитель давешний. Ну тот, который чужестранец! От дядюшки вашего, храни его боги…

— Целитель Раэн?

Наргис поднялась, сцепив руки перед собой, чтобы успокоиться. Сердце вдруг стукнуло громче, в щеки бросился жар. Да что же это такое! Словно она глупая девица вроде Мирны… Это всего лишь лекарь, пусть он и хорош собой. И сладкоречив, если вспомнить их прошлую встречу. Хоть и не так, как высокородные юноши Харузы, но что-то в дерзких его словах беспокоило Наргис, трогало душу…

— Хорошо, я выйду в сад, — сказала она, пряча растерянность за маской спокойной властности. — Если почтенный целитель того желает, грех не уважить просьбу дорогого гостя.

Она последовала за служанкой, торопливо кинувшейся выполнять распоряжение, но на пороге остановилась. Поднесла руку к заплетенным волосам: показалось, или из прически выбилось несколько прядей? Да и платье… Ох, какие глупости! Конечно же, с косой, уложенной вокруг головы, все хорошо, а платья из чинского шелка нежно-золотистого цвета не постыдилась бы шахская дочь. И с чего ей вообще вздумалось беспокоиться? Ради простого лекаря!