Проклятая невеста

Наргис читала имена, и почти все были ей знакомы. Дальние родичи, друзья отца и рода ир-Джантари… Все они поздравляли ее, дарили подарки, желали скорейшей свадьбы, долгих лет счастливой жизни и потомства многочисленного, как цветы на гранатовом дереве… Джареддина ир-Джантари, которому полагалось бы одним из первых приветствовать брата, среди гостей не было.

Наргис вздохнула с облегчением. Значит, с памятью у нее не так уж плохо! И принялась торопливо листать отцовские записи, выискивая любые упоминания о роде ир-Джантари.

Таковых оказалось не так уж мало! Шамси ир-Джантари, Лунный визирь, стоящий по левую руку от пресветлейшего шаха, часто пользовался его милостями, и отец упоминал его в числе придворных, получивших награду или знак высочайшего благоволения. Имя Аледдина она тоже видела и каждый раз не могла удержаться, чтобы не погладить его кончиками пальцев. Наследник ир-Джантари участвовал в приеме то чинских, то шагрибинских послов и писал ученые трактаты о сущности государства и торговли. О да, Аледдин очень умен!

О Джареддине не было ни слова.

Наргис потерла усталые глаза, не обращая внимания, что пальцы испачканы пылью. Неужели Джареддин всегда был в тени брата, несмотря на магический дар? Как странно…

Она решительно потянула к себе остальные тома записей. Год Зеленой Черепахи — отец пишет, что был на празднике в честь десятилетия сына Лунного визиря. Сына?! Год Алого Дракона… Шамси ир-Джантари, Лунный визирь, пригласил отца, матушку и их с Надиром к себе в поместье на берегу Цветочного озера. Эту поездку Наргис помнила, но очень смутно! Ей было три-четыре года, а в поместье оказалось несколько детей… Но вот отец очень одобрительно пишет об учтивости и прекрасном воспитании маленького Аледдина и о том, как наследник Шамси любит читать, хоть еще совсем мал. Снова только Аледдин! Да неужели Лунный визирь все эти годы прятал второго сына?!

Наконец Наргис добралась до последнего тома. Точнее — первого. И дрожащими от нетерпения пальцами перелистала ломкую и пожелтевшую от времени чинскую бумагу, сшитую в толстый тяжелый том. Запись, которая ей была нужна, гласила: «Сегодня в присутствии пресветлого государя, приехавшего навестить свою добродетельную сестру, я поздравил Шамси ир-Джантари с рождением сына, первенца и наследника, да будет он разумен, здоров и удачлив…»

Наргис снова потерла глаза, в них явно попала пыль, и ясные чернильные строчки расплывались. Сыновей ведь, а не сына? Она поморгала, и запись обрела ясность: «сыновей, первенца и его брата, да будут они разумны…» Ну вот, все верно! И тут в висках заломило, а строчки снова поплыли.

«Сына, первенца и наследника…» Да что же это?!

Наргис стало страшно. Стоит расслабить зрение, глядя небрежно, и у Шамси ир-Джантари — два сына! А если присмотреться, в глазах появляется резь, но строчки говорят лишь об одном первенце. Разве так бывает?!

Она торопливо пролистала еще несколько страниц, благодаря отца за его невероятную аккуратность. Нашла запись об имянаречении. «И назвали их в честь предков Аледдин и Джареддин». Так… Ожесточенно потерев уже измученные глаза, она глянула на страницу: «И назвали его в честь деда Аледдином…»

— Что же ты в самом деле за тварь? — прошептала Наргис, снова мгновенно озябнув от ужаса, прокатившегося по спине холодком. — Тебя не было! Не было… Но ты откуда-то появился и даже вполз ядовитой гадиной в записи отца! Но почему я вижу это, а все остальные, получается, нет? У Аледдина же есть мать! Не может она не знать, сколько сыновей родила?! Или все это уже долгие годы одна чудовищная ложь?!

ГЛАВА 17. Просьба ночного шаха

Стоило Халиду привыкнуть к очередной странности целителя, как тот удивлял еще чем-нибудь, словно нарочно старался. Вот куда отправится здравомыслящий человек, решив завести собаку? Ясное дело, что к мастеру, разводящему нужную породу. Хоть сторожевую или бойцовую зверюгу, хоть пушистую девичью игрушку, что и собакой не назовешь, — в Харузе можно купить породистого щенка на любой вкус и кошелек. А можно подобрать и взрослого пса, уже отлично выученного всем собачьим премудростям.

То ли такая простая мысль не пришла в высокоученую голову, то ли чародею было попросту скучно — уж в жадности Халид его точно не заподозрил бы — но однажды Раэн вернулся домой, притащив на руках огромную тощую собаку при последнем издыхании. Бережно уложил на диван, сходил в мастерскую и вернулся оттуда с глиняным горшочком, в каких лекари держат снадобья, и куском чистой ткани.

Подойдя из любопытства поближе, Халид разглядел, что белая собака размером с крупного волка не просто истощена, облезлую шкуру покрывали мокрые красные пятна лишая, глаза почти не открывались от гноя.

— Где ты это чудище нашел?

Халид с предусмотрительной брезгливостью отошел от дивана, подумав, что покрывало придется выкинуть, и лучше не брать его голыми руками, а подцепить кочергой и затем ее прокалить.

— На помойке, где же еще, — рассеянно отозвался Раэн, опуская краешек ткани в резко пахнущий горшочек.