Проклятая сабля крымского хана

— Вы выходите завтра в три часа утра, — напомнил он. — Все двери моего особняка будут открыты, рюкзаки и саблю я положу возле крыльца. Возьмете — и в добрый путь. — В его словах Жанна уловила насмешку и пожелала ему поскорее свернуть шею. — На этом я с вами прощаюсь. Как бы ни сложилась ваша судьба, мы больше не увидимся. И хотя, честно признаться, я не верю в ваш счастливый конец, все равно предупреждаю: если вы кому-нибудь расскажете об этом доме, с вашими семьями произойдет беда. Мне все о вас известно.

— Не бойтесь, мы ничего никому не скажем, — пообещал Ломакин. — Нам это не нужно. Если все закончится хорошо, мы получим деньги и уедем из страны.

Завьялов кивнул и поднялся:

— Что ж, не смею вас задерживать. Желаю удачи.

Он протянул Ломакину руку, но тот сделал вид, что не замечает ее. Павел понимающе улыбнулся и вышел.

— Заряди на всякий случай мобильный, — посоветовал Андрей. — Я выставлю на своем время на будильнике. Готовься встать в половине третьего. В три мы должны покинуть эти гостеприимные владения. А сейчас продолжай отдыхать. Нам предстоят такие испытания, которые тебе и не снились. Это я к тому, чтобы ты набралась сил. С болотами мы справимся, обещаю.

— Это самое главное, — прошептала Жанна и опустила голову на подушку. — Я буду делать все, что ты мне скажешь.

— Тогда постарайся заснуть. — Он слегка коснулся ее светлых волос. — До завтра. — Ломакин сжал кулак, показывая, что все у них получится, и вышел. Жанна закрыла глаза. Она знала, что уснуть сегодня ей не удастся.

Глава 32 1571 год. Крым

Прошло больше десяти лет, как Девлет Гирей вздумал замириться с Иваном IV. Хитрость царя — усыпить бдительность крымского хана и выбрать удобное время для нападения — удалась лишь отчасти. Обе страны получили кратковременную передышку, именно кратковременную, потому что уже через год Девлет раскусил Ивана Васильевича и снова совершил набег на его земли. Его прогнали, но он не успокоился, повторил нападение еще дважды и от постоянных поражений и переживаний сильно занемог. Болели ноги, руки — да что там ноги и руки… Все тело будто горело огнем, пламя, казалось, пожирало его изнутри, и приближенные Девлета думали, что он уже не оправится. Сначала так думал и хан. Пятьдесят девять лет — серьезный возраст, не все ханы доживали до него. А он за эти годы успел сделать очень многое. Пусть даже не покорил Москву и не вернул саблю. Потеряв прежнюю живость, крымский хан часами лежал на постели и вспоминал прошлое. Мустафа-ага, тоже сильно постаревший и подряхлевший, выполнял его каждое поручение и старался поддержать ослабевшего господина.

— Нельзя вам умирать, — сказал он, помогая Девлету войти в любимую беседку и усаживая его на подушки. — Неспокойно в вашем царстве. Крымские беи всегда ждали удобного момента, чтобы посадить своего человека. Никому нельзя доверять, мой господин, в том числе и вашим детям. Молодежь — она по-другому смотрит на все вокруг, уже не чтит так султана, хотя многим обязана именно ему. Купит их царь Иван — и переметнутся к нему. Пойдут прахом все наши завоевания. Умоляю вас, соберитесь с силами, ударьте по царю, поставьте его на место — а там и умирать можно.