Акинфий вспоминал игру в карты с Анной Иоанновной всегда с улыбкой и не ведал не гадал, что императрица тоже не забывает о ней. Страдавшая от одиночества и поэтому полюбившая сплетни, она окружила себя соглядатаями, которые сообщали, что делается в государстве, и не удосуживалась проверить, правда ли это. Слухи об обширных подземельях дома Демидова, по которым карета проедет, не давали покоя. Неужели один из ее подданных, которого она любила и жаловала, обманывает ее и прикарманивает неучтенные денежки? Не может никто в государстве быть богаче ее, государыни. А если кто и пытается, не избежать ему наказания. Анна Иоанновна подошла к зеркалу, мимоходом поправила прическу, избегая лишний раз глядеть на себя. Как она ненавидела свое лицо! Полное, белое, обсыпанное рисовой пудрой, с тяжелым подбородком и крупным носом, пухлыми щеками и глазами неопределенного цвета! Как она ненавидела свою фигуру — высокий рост, как у гренадера, талию, заплывшую жиром. Нет, такую нельзя полюбить. Бирон врет. Врет, но как убедительно! А может, и не врет… Кого ему любить, кроме нее? Свою горбунью жену? Огромные часы пробили девять. Императрица давно откушала кофею, осмотрела драгоценности — одно из ее любимых занятий — и готовилась принимать министров и секретарей. Полная рука погладила серебряный колокольчик, еще раз напомнивший о Демидове, и она восприняла это как знак судьбы. Зазнавшегося выскочку не мешало бы проверить, проверить как следует… А для этого необходимо издать указ. И именно его они и обсудят сейчас с придворными. До этого они подсовывали ей свои указы, чтобы она подписала, как обычно, не читая. Приосанившись, поправив красный платок (она любила появляться в длинном домашнем, восточного покроя платье, и красном платке, повязанном на голове по-крестьянски), императрица вышла в приемную. Возле нее уже толпились прекрасно и дорого одетые министры и секретари. Слуги отворили двери в роскошную приемную (Петрова племянница обожала пышность и хотела, чтобы ее двор не уступал ни одному европейскому), все вошли и расселись по местам. Кабинет-министр Артемий Петрович Нарышкин, высокий сухопарый мужчина с тонкими чертами лица, сразу заметил перемены в государыне: ее лицо покрылось румянцем, губы плотно сжались, словно она приняла какое-то решение и не нуждалась в их мнении. Будто в подтверждение его мыслей императрица встала во весь свой высокий рост, сверкнула черными глазами и произнесла:
— Желаю сегодня написать указ. Он касается Акинфия Демидова.