Проклятая весна

«Дерьмо стоит дорого».

Ему хотелось закричать на всю парковку, но вместо этого Рич нашел телефон-автомат. Руки всё так же дрожали, пока он набирал номер. Коллин, возьми трубку, ну же! Он попробовал дозвониться еще раз.

Через дорогу находился зоомагазин с аквариумом на витрине.

Телефон продолжал звонить.

Рич положил трубку и перешел улицу. Над его головой звякнул колокольчик. Седовласая дама выглянула из-за кассы и кивнула в знак приветствия.

Он подошел к аквариумам: шныряющие туда-сюда рыбки неоновых расцветок и рыба-присоска, прильнувшая к стеклу всем ртом.

– А золотые рыбки у вас есть?

Его голос звенел от счастья, а в груди разливалось тепло.

Продавщица тяжело поднялась с табурета и направилась к нему. Она достала прозрачный полиэтиленовый пакет и сачок с крючка на стене.

– Которая вам нравится?

– Это для моего сына, – объяснил он, затаив дыхание, пока она наполняла пакет водой и ловила рыбу сачком.

– Что-нибудь еще? – спросила она, завязывая узел.

Касса послушно выплюнула чек.

Продавщица положила полиэтиленовый пакет с рыбкой на стеклянную плошку вместе с банкой рыбьего корма и протянула ему. Рич сунул его под мышку. На улице он прошел мимо ювелирного магазина, на витрине которого красовался кулон с единственной жемчужиной.

Вернувшись к пикапу, Рич захлопнул дверь, опустил пакет на сиденье рядом с собой и открыл синий бархатный футляр, чтобы полюбоваться подвеской на серебряной цепочке. Жемчужина, упоминание которой он видел в списке желаний на ее прикроватной тумбочке.

Он завёл машину и выехал со стоянки банка. Волны разбивались о полумесяц пляжа, когда он выбрался на прямую дорогу, а на повороте снова хлынул дождь. Пришлось включить фары.

После года тревог он ощущал облегчение. Облегчение – и покой.

Дернулись дворники.

Рич свернул за поворот – дорога Новой надежды – и пакет с рыбкой соскользнул с сиденья. Машинально он потянулся за ним, но ухватил пальцами воздух. Другой рукой он удерживал руль.

Дорога едва виднелась над приборной панелью.

Рич нащупал пакет.

«Попался».

Он поднял его себе на колени.

Где-то впереди раздался гудок.

Ослепительный свет фар залил лобовое стекло.

Рич рванул руль вправо, пытаясь свернуть в сторону. Гудок нарастал, становясь громче и искажаясь, а затем, словно в замедленной съемке, он опрокинулся…

Внизу, среди темных деревьев – серебристые отблески океана.

Рич очнулся, оказавшись вверх тормашками, ударился о пассажирскую дверь. Раздался глухой удар дерева о металл.

Оконное стекло прыснуло осколками во все стороны, встретившись с его головой; раздался грохот. Рич покатился – казалось, его тело больше ничего не весит, на несколько мгновений он взлетел в воздух. Хрустнула шея.

«Коллин».

Теперь он падал.

Коллин

Телефон звонил и звонил. Коллин толкнула дверь кухни и, топая по линолеуму, схватила трубку. Звонок так же неожиданно прервался. Энид.

Первые несколько звонков она проигнорировала, но когда поняла, что Энид не собирается сдаваться, вздохнула, стянула садовые перчатки и смахнула грязь с коленей. Через приоткрытую дверь она услышала, как Карпик осалил старого пса – Теперь ты водишь! – и унесся прочь.

Она подняла трубку и набрала номер.

– Что? – раздраженно спросила она, когда Энид ответила.

– Что? – переспросила Энид.

– Ты мне только что звонила?

– Нет.

– О.

На другом конце провода молчала Энид. Они не разговаривали с тех самых пор, как Карпик упал, – и теперь Энид хотела знать, все ли с ним в порядке.

– Я купила клубнику, – сказала Коллин. – Собиралась варить джем.

Она оставила приглашение висеть в воздухе, натянула телефонный шнур, выглядывая в окно. Во дворе, прячась в высокой траве, сидел Карпик с биноклем наперевес, надув щеки и задержав дыхание – как будто секрет невидимости заключался именно в том, чтобы не дышать.

– Ладно, – сказала наконец Энид.

Когда она подъехала к дому на пикапе Юджина, было уже за одиннадцать. Она вошла, неся с собой Алсею, Уайет шел следом.

– На улице вдруг стало так солнечно, – сказала Энид. – День просто никак не может определиться с погодой. Уайет, что ты хочешь сказать тете Коллин?

Коллин увидела царапины на его лице и шее, синяки, которые она оставила.

– Мне очень жаль. – Он выглядел меньше, младше. Он был всего лишь маленьким мальчиком.

– Что тебе жаль? – надавила Энид.

– Мне жаль, что я толкнул Карпика и он поранился. – Губы Уйаета дрогнули. – Мне жаль…

– Все в порядке, милый, – сказала Коллин. Он прижался к ней, спрятал лицо у нее на животе – он не делал этого уже много лет. Она погладила его по спине. – Мне тоже очень жаль. Прости, что я тебя ударила.

Он шмыгнул носом, отступил назад и вытер глаза.

– Хорошо. А теперь иди и скажи то же самое Карпику, – сказала Энид.