Проклятая весна

Рич потер тыльные стороны рук Карпика через ткань. Его колени хрустнули, когда он поднялся на ноги с Карпиком на руках.

– Где мама? – спросил Карпик.

Рич услышал вдалеке голос Энид, звавшей Коллин.

– Она идет, Печенюшка. – Рич понес Карпика вверх по склону. – Она уже рядом.

Капли дождя стекали по его шее и плечам, теплый Карпик прижимался к груди, вода змеилась вниз по склону холма, пока они пробирались через пни и просеки, мимо темных столбов выживших секвой.

18 июня

Коллин

Карпик сидел на кухонном стуле, свесив ноги. Коллин склонилась над ним, затаив дыхание, чтобы осторожно потянуть за липкий край повязки.

Карпик вздрогнул:

– Ай!

– Прости, Печенюшка. – Она пыталась быть нежной, хотя лучше всего было действовать быстро. Она потянула повязку снова. Карпик пискнул.

Бинт был практически чистым.

Коллин смахнула челку с глаз сына.

Швы на лбу выделялись светло-розовым цветом и корочкой запекшейся крови.

– Чешется, – пожаловался Карпик.

– Вот и хорошо, Печенюшка. Если чешется, значит, заживает.

Через неделю они поедут снимать швы, а потом в магазин, чтобы вместе выбрать Карпику новую машинку – награду за то, как хорошо он держался. Порез размером в четыре дюйма длиной и полдюйма шириной стянули скобами, часть волос – сбрили, но сейчас, протирая края пореза мыльной губкой, она заметила, что проклевываются новые.

– Жжет, – заскулил Карпик, мотая головой.

– Знаю, Печенюшка. Я быстро.

Он всхлипнул.

Коллин выжала губку и стерла мыло.

– Еще немного, – предупредила она, стараясь не нажимать слишком сильно. Закончив, Коллин вытащила из упаковки свежую повязку, наложила на рану и растрепала челку, пряча бинт под волосами.

– Вот и всё, моё сокровище.

Карпик соскользнул со стула и выскочил через заднюю дверь, прежде чем она успела его окликнуть.

В гостиной Рич задвинул ящик для золы обратно в дровяную печь и поднялся. Утро он провел, расчищая печь. Коллин отнесла тазик с мыльной водой в раковину, слила воду и выжала губку, наблюдая за тем, как Карпик разговаривает с собакой во дворе. Иногда он оглядывался – тень недавнего происшествия все еще его преследовала.

На кухню зашел Рич.

– Мне не стоило разрешать ему брать те ботинки, – вздохнула она. – Они ему не по размеру.

– Твоей вины здесь нет, – в очередной раз напомнил Рич. – Уайет толкнул его.

Она обняла себя за плечи.

– И всё же.

Просто случайность, сказал доктор, что подвернулся этот чертов камень.

Рич вымыл руки, тщательно вытер и повесил полотенце на место.

– Коллин, всё хорошо. Тебе не нужно следить за ним каждую минуту. Карпик в полном порядке.

Рич обвил руками ее талию, погладил живот, поцеловал в макушку и возложил на неё подбородок.

– У нас всё будет хорошо.

Коллин неровно вздохнула, расслабляясь в его объятиях. Когда она выглянула в окно снова, Карпика во дворе уже не было.

– Ему давно пора спать.

Рич сжал ее ладони.

– Я позову его.

Через дверь кухни она наблюдала за тем, как Рич тщательно осмотрел двор – а затем поднялся на холм, чтобы отыскать убежище Карпика в папоротниках, и прижал руку к груди в притворном испуге, когда Карпик выпрыгнул на него из зарослей. Они поднялись вверх по тропинке и скрылись из виду.

Карпик

В своём укрытии среди папоротников Карпик сперва проверил показания приборов, а затем поднес к глазам бинокль.

Он увидел, как папа подкрался к маме сзади, положил подбородок ей на макушку и начал покачиваться, будто они танцевали. Карпик даже забыл, что злится на маму из-за того, что она вымыла его порезы с мылом. От счастья – и неловкого смущения – захотелось спрятать лицо в ладонях.

Карпик сжал бинокль покрепче.

Бинокль нравился ему за то, что он хранился в черном кожаном футляре с красной внутренней обивкой. И за то, что бинокль был хоть маленьким, но тяжелым, как у взрослых. Больше всего же ему нравилось, что он мог находиться настолько близко, что удавалось разглядеть крошки в папиных усах и веснушки на лице мамы – настолько близко, а они даже не знали об этом.

Вдруг позади раздался голос папы:

– Карпик?

Карпик пригнулся ниже.

– Ка-арпик?

Карпик ощутил желание выпрыгнуть из кустов с криком «Вот он я». В крови разливался азарт прирожденного охотника.

– Тебе Карпик не попадался? – спросил папа у старого хаски. – Нет? Мне вот тоже. – Он пожал плечами. – Может быть, его поймали йети.

– Но йети не существуют! – крикнул Карпик.

– Это кто сейчас сказал?

Папа повернулся на голос, прикрывая глаза рукой.

Карпик пригнулся еще ниже. В бинокль он видел, как папа улыбается краем губ, и чувствовал, как начинает улыбаться сам.

До тех пор, пока ему удавалось задержать дыхание – он оставался невидимкой.

Одна тысяча.

Две тысячи.

Папа прищурился и начал шагать по траве, шурша папоротниками.

– Ха! – Карпик вскочил, когда папа подошел практически вплотную. Тот отшанулся назад.

– Ты меня напугал! Пойдем?

Теперь Карпик бежал впереди по тропинке на вершину холма, а затем они вместе стояли, разглядывая дом. Желтый квадрат окна кухни освещал двор.