Проклятие

Пока Дейзи парковалась, мы с Леной оценили обстановку на школьном дворе. У главного входа, на месте, зарезервированном для парковки машин экстренных служб, стояли два полицейских автомобиля. На тротуаре толпилась стайка взволнованных преподавателей, а ступеньки были запружены многочисленными родителями, которым явно не терпелось протиснуться внутрь. Люди взволнованно о чем-то переговаривались, но слова тонули в общем гуле.

Я посмотрела на подруг. Никто из нас так и не заметил во дворе своих родителей, но это вовсе не значило, что их там не было: в этой большой и плотной толпе затерялся бы и какой-нибудь маленький динозавр, его бы не обнаружил сразу даже такой детектив, как я. Мы с подругами молча взялись за руки и поспешили по тропе к боковому входу.

– Нэнси, давай ты расскажешь шефу, что мы видели на площади, – предложила Лена, когда мы вошли в здание. – Как по мне, ты лучше всех находишь общий язык с влиятельными взрослыми.

Ха.

– Скорее, вывожу их из себя.

– Сегодня в этом уже нет необходимости: они явно и так не в себе, – заметила Лена и кивнула вперед.

Не успели мы дойти и до середины коридора, как увидели длинный ряд шкафчиков, один из которых был распахнут настежь, и шефа в обществе троих полицейских. Учитывая крошечные размеры нашего городка, даже странно было видеть, что на место преступления разом выехало столько служителей закона, но перестраховка в этом деле не мешала. Один из офицеров держал на поводке с виду очень грозную немецкую овчарку. Та стояла у его ног, настороженно водя ушами и вытянув хвост.

– Чей это шкафчик, интересно? – спросила Дейзи. – И что такое тут вынюхивает собака, как думаете?

– Рискну предположить, что это шкафчик Кэролайн Марк, – сказала Лена.

Он по-прежнему был распахнут настежь. Шеф Макгиннис заслонял его собой так, что заглянуть внутрь мы никак не могли, но рядом стояли полицейские, которые перекладывали мясистыми руками в перчатках вещи из шкафчика в пакетики для улик.

Что же было среди этих вещей? Баночка с красной краской.

А в двух других пакетиках, поменьше, мы разглядели флакончик – судя по виду, с помадой – и маленький пузырек с лаком для ногтей.

– Как думаете, какого цвета помада? – тихо спросила я. – Принимаю ваши ставки.

Кроваво-красная, сомнений и быть не может. Ни один букмекер не стал бы предлагать столь очевидное пари.

– Получается, это Кэролайн разрисовала мой шкафчик? И устроила погром в редакции? – нахмурившись, спросила Дейзи.

– Похоже на то, – ответила я.

А может, кто-то просто пытаетсязапутать следы.

Впрочем, у Кэролайн ведь были и мотив, и возможность совершить все эти преступления. Я ведь и сама записала ее в подозреваемые! Алиби у Стефенсона могло оказаться фиктивным – возможно, у него есть свои причины покрывать Кэролайн. Я и не с таким сталкивалась в ходе других расследований.

Но как же тогда моя интуиция?

Проклятие. Кошмары. Жуткие картинки в зеркале заднего вида. Целых два человека, у которых загадочным образом поломались фары, – причем один из них, как я недавно выяснила, очень хорошо целуется.

Может, все и впрямь предельно просто. Может, вандализм – дело рук Кэролайн, и строить теории заговора, всерьез считая, что эти улики ей кто-то подбросил, по меньшей мере глупо. Может, надо смириться с таким раскладом, заглушить внутренний голос – хотя бы ненадолго – и спокойно подождать, пока все прояснится.

Но что же тогда случилось с Мелани?

Пока я искала ответ на этот вопрос, обдумывая все возможные версии, Макгиннис, закончив с обыском, начал проталкиваться к выходу сквозь тесный коридор, запруженный любопытными школьниками.

– Дорогу! Дорогу! Прошу прощения! – ревел он на весь этаж, и его слова эхом отдавались от выложенных плиткой стен. – Нам надо пройти. Спасибо за содействие.

Но, сказать по правде, оказывать ему содействие никто не спешил. Ученики, вытянув шеи, с интересом наблюдали за происходящим, сотрудники школьной администрации встревоженно следили за полицейскими, делая вид, будто случайно шли мимо и задержались здесь буквально на секундочку (но кто бы им поверил, право слово). Посреди коридора, уперев руки в бока, стояла госпожа Вагнер. На ее лице застыло суровое каменное выражение. За Макгиннисом шагал один из офицеров в полицейской форме, обхватив за плечи Кэролайн Марк, – похвальная обходительность, всяко лучше, чем заковывать ее в наручники. Впрочем, достаточно было вспомнить об изуродованном шкафчике, о погроме в редакции и… пропавшей ученице, которую так и не нашли, – и наручники переставали казаться зверством.

Я схватила за плечо какого-то парня, идущего мимо.

– Во сколько Макгиннис приехал в школу? – спросила я.

Он настороженно поглядел на меня и пожал плечами.

– Точно не знаю. Недавно. Вскоре после того, как школу открыли.

Это мало что дает. Для сотрудников вход открывали в семь утра, а учеников, предпочитавших завтракать в школе (таких было немного, но тем не менее), начинали пускать в половину восьмого.