Проклятие безумной царевны

– Ишь, завякала, – злорадно проворчала Вирка. – Еще и не так завякаешь, колы дергаться зачнешь. Шо, Наденька, думала небось, шо утёкла от меня? А черта с два!

Она говорила не переставая, с лихорадочной поспешностью, словно торопилась во что бы то ни стало подавить меня неотвратимостью своего появления в Ялте, бессмысленностью моих попыток скрыться от нее. Право, можно было подумать, что основной целью Вирки было разыскать меня в Крыму, хотя она даже не знала, куда мы вдруг подевались. Ей и в голову не приходило, что мы пустимся в опасное путешествие по морю. Однако вот же роковое, гибельное совпадение: когда Вирка по заданию Одесского ревкома должна была оказаться в Ялте, она наняла не кого иного, а нашего знакомого контрабандиста – Ивана Олексовича, чтобы он перевез ее из Одессы в Севастополь! Ну, а лодочник возьми да и обмолвись, что некоторое время назад перевозил из Одессы одну семью… по описанию Вирка сразу узнала нас и пришла в восторг от того, что и задание своей партии выполнит, и душеньку потешит, как выразилась она с мерзкой усмешкой.

Казалось, меня невозможно было напугать сильнее, чем напугало ее внезапное появление, однако сейчас я едва не закричала от ужаса. Попыталась вспомнить, упоминали ли мы при лодочнике о том, где будем жить в Ялте, или нет, но не могла вспомнить. Вроде бы только Додонову говорили. Именно это помогло добраться до нас раненому и обессиленному Красносельскому, который сидел тогда за рулем.

Внезапно я вспомнила его страшный рассказ о том, что, когда пленных офицеров тайно вывели из тюрьмы и повели куда-то в горы, ему послышался женский голос среди голосов других охранников. И эта женщина говорила: «Я вас умоляю! А шо с ними еще делать?»

Вирка, Вирка с ее одесским говорком, это была она!

Я знала ее жестокость, я знала, что она способна на все, в том числе и на убийство.

И, словно почувствовав, о чем я думаю, Вирка снова ткнула меня револьвером:

– Вам теперь деваться некуда, хошь не хошь, а спрячете меня, не то вся Ялта узнает, кем ты была в Одессе, как ты с Тобольским хороводилась!

Да что же это? Неужели я обречена носить эти два клейма всю жизнь: сходство с Анастасией и брак с Тобольским?!

Эта мысль поразила меня настолько болезненно, что я забыла даже о страхе, забыла о револьверном стволе, упиравшемся мне в бок: с силой оттолкнула Вирку и бросилась бежать, не видя куда, осознавая только, что бегу в противоположную от дома сторону. Мне нужно было ускользнуть от нее, а потом незаметно пробраться домой и предупредить своих о страшной опасности, которая нависла над нами.

Пометавшись в закоулках, я выскочила на набережную и оглянулась. Не знаю, почудилось мне или в самом деле мелькнула невдалеке черная фигура, словно призрак неумолимой смерти?

Я так боялась Вирку, что приписывала ей чуть ли не сверхъестественную проницательность. Казалось, она идет по моему следу так безошибочно потому, что чувствует запах моего страха.

Нет, домой нельзя. Надо найти место, откуда можно незаметно протелефонировать домой, вот что. Но не ворвешься же к первым попавшимся, совсем незнакомым людям с такой просьбой! Даже если меня и подпустят к телефонному аппарату, все равно не оставят одну, а при посторонних невозможно будет поговорить с родителями о том, в какой мы опасности.

Додонов, вот к кому можно обратиться за помощью! Но, чтобы попасть на Виноградную улицу, надо вернуться. А Вирка?…

Я снова оглянулась. И опять, не знаю, наяву или только в моем воспаленном воображении, мелькнула невдалеке черная тень.

Я огляделась и увидела, что все время бежала к Ливадийскому мосту и сейчас нахожусь рядом с гостиницей «Франция». Взлетела по ступенькам, понимая, что меня не пустят дальше вестибюля и воспользоваться телефоном, конечно, не позволят. Но мне нужна была хоть минутная передышка, чтобы собраться с мыслями, не метаться по городу как безумной, а составить мало-мальски толковый план действий.

Кинулась в приоткрытую дверь. На счастье, швейцара на месте не оказалось, и я вбежала в вестибюль. Портье, стоявший за конторкой, был занят с каким-то посетителем и не обратил на меня внимания.

Я привалилась к стене, наслаждаясь прохладой и полумраком, царившими здесь, как вдруг из этого полумрака раздался женский голос:

– О, кого я вижу!

Ноги мои подкосились, но тотчас же я осознала, что это не Виркин голос: рядом со мной стоит Зинаида Кравчинская.

– Что, Наденька, неужели вас тоже выгнали из дому и вы решили снять здесь номер? – спросила она с горестным смешком.

– Нет, – пробормотала я, пытаясь придумать какой-нибудь приличный предлог, который привел бы меня в гостиницу, и надеясь, что Кравчинская не заметит, насколько у меня испуганный, замученный вид.

И в самом деле – Кравчинская была настолько поглощена своими делами, что не заметила!