Проклятие Мафусаила

Опять подключать служебные связи ему совсем хотелось. Хватит с него позора. Сам справится. Мягко отстранив супругу, пытавшуюся его остановить, он пинком ноги вышиб замок с двери в комнату Тагира. Жена всхлипывала, не решаясь переступить порог. Она ни разу не заглянула, пока он копался в вещах сына, пытаясь найти зацепку. Аббасов высыпал на тахту содержимое ящиков письменного стола, но ничего полезного не обнаружил. С каким-то мстительным удовольствием сорвал со стен плакаты, на которых красовался не только трехкратный чемпион мира по боям без правил Магомет Расулов, но и одиозный лидер Второй Арабской Весны Ассад аль Хабин. Сколько раз Аббасов говорил ему избавиться от этой дряни!

Он поинтересовался у жены, в каких клубах обычно гуляет их сын. Жена опять, всхлипывая, произнесла несколько названий. Аббасов записал их в телефон и ушел, не попрощавшись.

Все три клуба находились внутри Садового кольца. Средний счет — на тысячу долларов, и попробуй найти свободное место для парковки. Строгий фейс-контроль. На входе в «Мадрид» непонятливый охранник преградил Аббасову дорогу, но был моментально сбит с ног подсечкой и для верности припечатан локтем в солнечное сплетение (будет лучше разбираться в клиентах). Пока второй детина соображал, как поступить, майор вытащил служебное удостоверение и сунул ему под нос.

Бармены скользили вдоль стойки, не останавливаясь ни на минуту. Даже наливая порцию заказанного напитка, они продолжали подергиваться в такт дикому шуму, который волнами раскатывался от мониторов, расставленных по всем углам. Неужели это можно считать музыкой? Аббасов метался вслед за ними, показывал фотографию сына и надрывал связки, перекрикивая окружающий хаос. Ни один из официантов не смог ответить ничего путного. Даже если бы сейчас Тагир находился тут, пришлось бы кружить много часов, прежде чем отец столкнулся бы с ним.

Его похлопали по плечу. Аббасов обернулся. Трое крепких ребят переступали с ноги на ногу. Вероятно, приятели тех, что стояли на входе. Скорее догадался, чем расслышал, что они просят его покинуть клуб. Нам не нужны лишние проблемы, по-рыбьи прошлепали губы главного. За их спинами зловеще сверкали вспышки стробоскопов. Апокалиптическая картина живо напомнила ночную бомбардировку Цхинвала. И он отступил. Все равно не было смысла тут оставаться. Хотя ему очень хотелось напоследок выкинуть какой-нибудь номер, чтобы эти бараны надолго его запомнили.

Ночь уже глодала Москву, но яркие мерцающие пятна искусственного неонового света уверенно держали оборону. Аббасов вытряхнул из мятой пачки сигарету, размял пальцами и сунул в зубы. Нащупывая в кармане пиджака зажигалку, оглянулся, чтобы окинуть взором очередь, выстроившуюся на входе в «Мадрид». Масса колыхалась, взрывалась девичьим визгливым смехом и конским ржанием половозрелых ухажеров. Не лица, а маски. Из-за искусственного освещения — заострившиеся и гладкие черты, словно у манекенов. Он уже хотел отвернуться, когда среди раззявленных рыл заметил знакомое. На ходу бросив себе под ноги так и не зажженную сигарету, Аббасов потянулся через неплотные ряды. Кончики пальцев скользнули и сорвались, но, оттолкнув пару мешавшихся юнцов, он вцепился в руку, как клещ (на предплечье обязательно останутся синяки, и поделом!). Похоже, Тагир даже не понял, что происходит. Пытался вырваться, но куда там. Аббасов с силой потянул на себя. Вокруг было шумно, однако он услышал (или почувствовал), как трещит по швам дорогая итальянская куртка, произведенная в Китае или вовсе в Бангладеш. Туземцы не даром имели свой кусок хлеба с водой — нитки выдержали.

Майор выдернул сына из очереди, не обращая внимания на вялую ругань и протесты. Тагир растерянно моргал и, кажется, не верил своим глазам. А отец выждал несколько секунд и молниеносным движением, похожим на бросок кобры, вцепился ему в загривок и резко пригнул. «Что ж ты делаешь, шакаленок», — прошипел он ему в ухо на ногайском. Сынок беспомощно рыпался из стороны в сторону, но уйти от захвата не мог. В таком унизительно покорном положении Аббасов потащил его вдоль ряда машин, стоявших на парковке. До чего мать довел! Майор костерил сына на родном языке, временами в бессильной злобе переходя на русский мат. Тагир издавал звуки, отдаленно напоминающие скулеж, чем только сильнее выводил Аббасова из себя. Их провожали испуганными взглядами, но никто не заступился за парня. «Хороших ты друзей себе нашел, сынок, надежных», — вставил майор.