Проклятие Плутона

– Ладно, ладно, хватит распускать нюни и хоронить себя раньше времени, – виновато, и одновременно с этим, досадливо морщась, предпринял отчаянную попытку подбодрить напарника и вселить в него веру в неотвратимо-счастливое исцеление, Герман. – Ну да, рана у тебя, и вправду, глубокая и серьезная… Но это ещё никак не Конец Света!.. Ты можешь пошевелить ногой? Сам вижу, можешь… Значит, кость не задета! Так что, держи себя в руках и мужайся, старик!.. Всё будет с тобой и твоей ногой хорошо!.. Я тебе клятвенно обещаю… И да, черт с ней, с этой Эмпусой! Сдохла эта тварь или нет – разберемся потом… А пока тебя надо срочно доставить в «Аварийную комнату» нашей Бытовки!.. Сам подняться на ноги сможешь, дружище? Я помогу!.. Ты главное, ни о чем не волнуйся, крепко зажми свою рану рукой и облокотись на меня… Сейчас, не спеша, доберемся до пневмолифта, а там уже до твоего полного спасения будет рукой подать… И да, за судьбу нашего Рудника особо не переживай! Я самостоятельно здесь во всем разберусь и подробно доложу обо всем Суперкому! Если потом понадобиться, то роботов-бурильщиков и проходчиков я тоже сам вышлю к этой чертовой шахте… Ты же, и это главное, как только окажешься наверху, получше обработай свою рану всякими там антисептиками и исцеляющими лекарствами… Ну и по ходу дела приведи свой скафандр в надлежащий порядок … Так что, прорвемся, старик! В моей жизни бывало куда и похуже…

С этими словами Герман в буквальном смысле этого слова взвалил на свои плечи Муху и, самоотверженно повернувшись спиной к где-то там, в густой темноте, всё ещё затаившемуся привидению Эмпусе, потащил-поволок обмякшее тело раненого напарника к выходу из злосчастного штрека под номером «66».

Всю дорогу до пещеры Рудоуправления Муха держался стоически. Хотя и чуть слышно, особенно на ухабах, постанывал и периодически, в полубреду, доставал Леваневского своим страдальчески-капризным и всё никак не дававшим ему покоя вопросом:

– Как думаешь, Герман, Эмпуса за мной ещё вернется?

– Да успокойся уже ты, наконец, Муха… Сдался ты ей, как собаке пятая нога или даже старой козе неисправный баян… – попытался было перевести всё в безобидную шутку и таким образом отмахнуться от надоедливого скулежа своего товарища Герман. – Если она, вопреки всему, вдруг и осталась жива, то у неё, просто поверь мне, и без тебя сейчас хватает хлопот с её недоразвитыми детками – Ламиями…

– Нет, Герман, ты прямо скажи! Без утайки и унижающей моё человеческое достоинство жалости, – всё никак, и уже по второму, а то и по третьему-четвертому, кругу, не унимался Муха. – Вот согласись, раз уж эта мерзкая и кровожадная тварь положила на меня глаз, или что там ещё у неё есть в качестве органов зрения, то… То как всякий себя уважающий хищник, я уж молчу про легендарных вампиров, от своего она уже никогда и ни за что не отступит!.. И будет преследовать и при всяком удобном случае нападать на меня до тех пор, пока не убьет и тем самым не доведет своё чёрное дело до логического конца…

– Да брось ты себя на пустом месте накачивать всякой там ерундой и тупо заниматься самобичевание, Муха! Ну вот просто поверь мне, Муха, как бывшему бывалому охотнику и многоопытному боевому офицеру – Эмпуса о тебе уже давно позабыла… Да и хвост мы ей подпалили не хило… Так что, смею тебя заверить – на наш с тобой Рудник ни она сама, ни её недоросли-Ламии, уже точно никогда не вернуться… Ну вот просто и тупо – из страха!

– Нет, Герман, ты специально так говоришь, чтоб меня сейчас успокоить… Эта тварь хитрая… Может даже – разумная! Притом – почти как мы сами… Ну или наши доисторическо-примитивные предки – пещерные люди и австралопитеки… К тому же, ты сам видел, она запросто может читать все наши мысли и чувствовать страхи… И она неспроста сразу же, как только увидела, потянула ко мне, а не к тебе, свои клешни… И при всём при том – она типичный и безжалостный хищник, который уже почувствовал мой запах и даже, возможно, вкус моей плоти… Но при этом не солоно хлебавши остался ни с чем!.. Нет, она точно вернется за мной! Как за чудом от неё улизнувшей, но при этом однозначно законной, жертвой… И тогда…