Проклятие Раду Красивого

— Берите овец, но зачем берёте дойных коров? Вы же не сможете переправить их через Дунай.

Я говорил разумные вещи, а тот турецкий начальник, которого я убил, не слушал меня. Он повернулся ко мне спиной и велел своим людям продолжать собирать добычу. Зря он повернулся. Зря. В итоге его людям не досталось ничего. Когда он упал, наверное, жалея, что сегодня облачился только в кафтан, но не в кольчугу, я сказал, чтобы остальные турки, занимавшиеся грабежом в этой деревне, бросили всё, что взяли, и убирались прочь.

После этого мне пришлось выслушать речь недовольного Махмуда-паши, который пригласил меня к себе в усадьбу, чтобы сделать "отеческое внушение", но я твёрдо ответил, что убитый был наглец, а новый румынский государь не потерпит наглости от нижестоящих, будь они хоть турки, хоть кто.

Увы, я мог помочь румынским жителям не всегда. Например, если мне говорили, что грабёж случился месяц назад, и было увезено что-то съедобное, я лишь разводил руками:

— Что ж вы не пришли раньше? Я не могу вернуть это. Оно давно в турецких желудках.

Всё, что я мог в таких случаях — дать ограбленным людям немного денег из своих личных средств, совсем не больших. Мне стало жаль, что ещё не все мои вещи привезены из Эдирне, ведь среди них было много ценных подарков от султана. Если бы я мог, то роздал бы все.

Именно тогда я впервые задумался, что мне нужна своя армия — не турецкие воины, а моя собственная армия из воинов-румын, которые помогли бы мне бороться с турецкими бесчинствами, ведь ущерб от такого разбоя казалось невозможно восполнить никакой милостыней.

Я издал указ, где приглашал людей в ряды этого войска, и, к моему удивлению, на зов откликнулись некоторые из тех крестьян, которых Влад отпустил по домам собирать урожай. На лицах этих людей была злость и решимость, и они не требовали жалования. Они лишь хотели, чтобы я дал им право от моего имени защищать их семьи, жилища, поля, сады, виноградники и скот на пастбищах.

* * *

Иногда я спрашивал себя: "Почему всё это делаю я, а не брат? Это должен делать он!" Мне оставалось непонятным, почему Влад где-то пропадает, в то время как я отчаянно защищаю румынских жителей. "Разве он больше не считает их своими подданными? — думал я и почти злился на него. — Разве он не понимает, что нужен здесь?"

Кстати, именно в эти дни мне ничего не мешало уехать на север, к брату. Меня больше не охраняли турецкие воины, которые, как мне всегда казалось, не только берегут Раду-бея, но и стерегут, чтобы не сбежал.

Меня стерегли, пока войско Мехмеда двигалось от Дуная к Тырговиште. Меня стерегли по дороге от Тырговиште к Брэиле. Меня стерегли в лагере Махмуда-паши возле Брэилы, а когда это, наконец, перестали делать, я даже не сразу заметил. Так привык к стражам.

И вот теперь я мог бы спокойно уехать, но не мог. "Если сбегу, то с кем останутся все эти люди, которые каждый день приходят к моему крыльцу?" — думалось мне.

"Влад, где ты!?" — мысленно вопрошал я, и вот в конце сентября пришла весть. Махмуд-паша сам пригласил меня к себе, чтобы сообщить её.

— Раду-бей, благодаря милости Аллаха мы избежали большого несчастья, — сказал он, встречая меня на пороге своих комнат в боярской усадьбе.

— Значит, уважаемый Махмуд-паша, та новость, которую ты собираешься сообщить мне, радостная? — спросил я, однако помнил, что все новости, которые для великого визира радостные, для моего брата плохие.

— Твой брат совершил очень глупый поступок, — сказал Махмуд-паша. — Этот поступок рассорил твоего брата с Матиушем.

— Что же такого глупого совершил мой брат?

— Он поехал к правителю Молдавии, чтобы заключить с ним военный союз. Поехал, несмотря на то, что правитель Молдавии — враг Матиуша.

— Но если Матиуш не хотел идти в поход, то поступок моего брата вполне понятен, — заметил я. — Мой брат искал того, кто в поход всё-таки отправится.

"Так вот, почему Влада так долго не было!" — мысленно воскликнул я.

— Вот поэтому я и говорю, что Аллах избавил нас от большого несчастья, — продолжал радоваться Махмуд-паша. — Если бы правитель Молдавии привёл к нам своё войско, которое объединилось бы с войском твоего брата, нам пришлось бы биться с ними. Много наших людей погибло бы, но Аллах милостив и милосерден!

— А почему правитель Молдавии не придёт? — спросил я.

— Потому что Матиуш узнал об этом договоре, — великий визир так радовался, что даже присесть не хотел, всё кружил по комнате, взмахивал руками и почти плясал. — Конечно, Матиуш разгневался. Всякий бы разгневался! Правитель Молдавии — враг Матиуша, а твой брат с этим врагом договаривался! Теперь твой брат схвачен и находится под стражей. Матиуш приказал, чтобы оставшееся войско твоего брата, которое сейчас находится в Эрделе, разошлось по домам. Война окончена, Раду-бей. Ты — на троне. Влад-бей больше не опасен. А я могу возвратиться к нашему повелителю и доложить, что его поручение выполнено.