Проклятие Шалиона

Но Кэсерил не стал отвечать на улыбку улыбкой.

– Умегат! – начал он без всяких предисловий. – Я должен знать: это вы выбрали ворону или она выбрала вас?

– А это имеет для вас значение, милорд?

– Да.

– Почему?

Кэсерил открыл было рот, но тут же закрыл и через несколько мгновений продолжил – почти просяще:

– Это ведь был фокус? Вы обманули их, принеся ворону, которую я кормлю у своего окна, а Боги в мою комнату и не заглядывают, верно?

Умегат приподнял брови и в упор посмотрел на Кэсерила.

– Бастард – самый сложный и непредсказуемый из всех Богов, милорд, – сказал он. – И если кто-то кому-то показывает фокус, это совсем не означает, что это происходит без участия Бога.

И добавил извиняющимся тоном:

– Боюсь, чаще всего именно так все и происходит.

Имитируя птичье чириканье, он сказал что-то маленькой яркой птахе, которая заканчивала купание в золе, посадил ее себе на руку и, достав из кармана фартука зернышко, отдал ей и отправил в клетку.

Но Кэсерил не унимался:

– Это была ворона, которую я кормил. Понятно, она полетела ко мне. А вы ее тоже кормили?

– Я кормлю всех ворон башни короля Фонзы. И то же самое делают пажи, многие дамы, священники и служки всех Храмов города. Это настоящее чудо, что эти вороны не жиреют и сохраняют способность летать.

Аккуратно просунув ладонь в дверцу очередной клетки, он извлек оттуда птичку и посадил в тазик с золой.

Кэсерил, чтобы его не задело облако золы, поднятое птицей, отстранился и, нахмурившись, спросил:

– Вы ведь рокнарианец, верно? Разве вы исповедует не Четверобожие? Не кватренианство?

– Нет, милорд. С ранней юности я уверовал в Пять Богов. Я – квинтерианец.

– И стали таковым, когда приехали в Шалион?

– Нет, это было еще на Архипелаге.

– И как получилось, что вас… не повесили как еретика?

– Я успел сесть на корабль, идущий в Браджар, и меня не поймали.

Улыбка на лице Умегата медленно потухла.

Да, так просто из этого человека ничего не вытащить! Кэсерил внимательно изучал тонкие черты лица стоящего перед ним рокнарийца.

– А кем был ваш отец? Там, на Архипелаге?

– Это была весьма узколобая личность. Очень религиозен. Но, правда, как кватренианец.

– Это не то, что я имею в виду.

– Я понимаю, милорд. Но он умер двадцать лет назад, и все это уже не имеет никакого значения. Я вполне удовлетворен тем, что у меня есть сейчас.

Умегат занялся с очередной птичкой. Кэсерил, погладив бороду, спросил:

– И сколько лет вы занимаетесь этим зверинцем?

– С самого его основания. Около шести лет. Я появился здесь с леопардом и первыми птицами. Мы были подарком.

– От кого?

– От архиепископа Кардегосса и ордена Бастарда. Подарок был сделан королю на день его рождения. С тех пор зверинец пополнился многими замечательными животными.

Кэсерил, обдумывая сказанное, несколько мгновений молчал, после чего сказал:

– Это очень необычное собрание животных и птиц.

– Да, милорд.

– А насколько необычное? Вы об этом задумывались?

– Очень необычное.

Кэсерил напряженно смотрел в лицо рокнарийца.

– Можете уточнить? – спросил он.

– Прошу вас, не спрашивайте меня об этом, милорд!

– Но почему?

– Потому что я не хочу вам лгать.

– Вот как? Но другие же мне лгут! Почему бы и вам не солгать?

Умегат глубоко вздохнул и, глянув с улыбкой на Кэсерила, проговорил:

– Потому что ворона выбрала вас.

Кэсерил улыбнулся в ответ, отвесил легкий поклон и удалился.

11

Тремя днями позже Кэсерил выходил из своей комнаты, чтобы отправиться на завтрак, когда к нему подбежал запыхавшийся паж и, схватив за рукав, произнес:

– Милорд ди Кэсерил! Комендант просит вас срочно увидеться с ним, во дворе замка.

– Что? А что случилось?

Видя, в каком беспокойстве пребывает паж, Кэсерил быстро пошел за ним. Тот на ходу принялся рассказывать:

– С сэром ди Сандой беда. Прошлой ночью на него напали разбойники, ограбили и несколько раз ударили ножом.

Кэсерил еще ускорил шаги.

– Как сильно он пострадал? – спросил он. – Где он лежит?

– Он не просто пострадал, милорд! Он убит.

О Боги! Нет! Оставив пажа далеко позади, Кэсерил, перепрыгивая через несколько ступенек, слетел по лестнице вниз. Он вбежал в передний двор замка и увидел городского констебля в официальном облачении и еще одного человека, по виду фермера, который сгружал с мула уже окоченевшее тело ди Санды. Тело положили на каменное покрытие двора, и над ним, нахмурившись, склонился комендант Зангры. Пара королевских стражей наблюдала за происходящим со стороны, словно боялась, что ножевые ранения могут оказаться заразными.

– Что произошло? – спросил Кэсерил, едва переведя дух.

Фермер, желая показать себя воспитанным, в качестве приветствия снял войлочную шляпу.

– Я нашел его этим утром на берегу реки, милорд, когда привел на водопой своих овец и коров. Там, на мелководье, река всегда что-нибудь да выносит. На прошлой неделе вынесла колесо от телеги. Я всегда проверяю. Бывают и мертвецы, но нечасто, слава Матери Милосердия. Последний раз это была леди, два года назад. Она утопилась. Наложила на себя руки.

Он посмотрел на констебля, и они обменялись понимающими кивками.

– А этот не был похож на утопившегося.