Проклятие Шалиона

Приземистый серый волк, который до этого сидел с вывалившимся из зубастой пасти красным языком, гортанно зарычал, стоило его одетому в серое служителю взяться за цепь, пристегнутую к ошейнику. Когда же служка попытался потянуть зверя к гробу, тот улегся брюхом на плиты, покрывавшие двор, и вытянул лапы, отказываясь подниматься. Служка испуганно глянул на архиепископа – я ничего не делал. Тот не стал спорить.

Наконец все с надеждой стали смотреть на одетую в белое платье девушку – служку Бастарда, – которая несла в руках двух белых крыс. Канцлер ди Джиронал в немой ярости взирал на происходящее. Но что он мог сделать или сказать? Белая леди вздохнула, подошла к гробу и опустила своих питомцев на грудь Дондо в знак того, что Бог, покровительствующий ей, принимает и непременно успокоит душу, отвергнутую прочими Богами.

Но как только она отвела руки, ее подопечные, блестя белыми шелковистыми шкурками, бросились прочь, словно камни, выпущенные из катапульты. Девушка заметалась, не зная, за которой из двух крыс ей бежать. Один из зверьков скрылся в колоннаде, другой решил спрятаться в толпе скорбящих, что понравилось далеко не всем дамам, и многие отчаянно завизжали. Волна охов и вздохов пронеслась по двору Храма. Люди были озадачены, удивлены, ошарашены; перешептываясь, они с ужасом и удивлением взирали на происходящее.

Бетрис повернулась и, прильнув к уху Кэсерила, взволнованно зашептала:

– Кэсерил! Что все это значит? Бастард всегда забирает себе то, что остается, что никому больше не нужно. Всегда. Это… Это его обязанность. Он не может не забрать то, что отвергнуто другими Богами. Я думала, он уже забрал душу Дондо.

Кэсерил, ошеломленный произошедшим, стоял не шелохнувшись. Наконец он проговорил:

– Если ни один из Богов не забрал душу покойного… значит, она по-прежнему пребывает в мире. Я хочу сказать, если она не там, она – здесь! Где-то среди нас…

Неуспокоившаяся грешная душа! Призрак! Проклятый и обреченный на вечные скитания в мире живых.

Церемония запнулась. Архиепископ и канцлер ди Джиронал обошли священный огонь и, встав в отдалении, принялись шепотом совещаться, а может быть, и спорить, о чем толпа могла составить суждение на основе резких отрывочных фраз, долетавших до ушей собравшихся, умиравших от любопытства. Наконец архиепископ вышел вперед и подозвал к себе другого служку Бастарда. Тот, выслушав нечто сказанное ему на ухо, быстро убежал. Небо быстро темнело. Помощник священника, вероятно по собственной инициативе, взмахнул руками и исторг из глоток стоящих рядами певчих, очередной гимн. Ко времени, когда канцлер и архиепископ закончили совещание и вернулись на свои места, закончилась и песня.

И тем не менее ничего не происходило. Певчие завели очередной гимн. Жаль, подумал Кэсерил, что книжка Ордола «Пять дорог к высшей цели», которую он клал на физиономию, чтобы днем подремать, осталась в Валенде. Там, наверняка что-нибудь да сказано про такие случаи. Если дух Дондо не попал к хозяину демона, к Бастарду, то где он? А если демон в любом случае должен был вернуться к Бастарду с двумя наполненными ведрами, то где сейчас исторгнутая из тела душа неизвестного убийцы Дондо? И еще вопрос: и где, скажите пожалуйста, был сам демон? Кэсерил никогда не любил копаться в теологических нюансах, считая это занятие непрактичным, интересным лишь мечтателям, – пока сам не столкнулся с этим кошмаром.

Кто-то царапался у его ног. Кэсерил глянул вниз и увидел возле своего башмака белую крысу. Подрагивая розовым носиком, зверек тянулся вверх. Кэсерил нагнулся и поднял крысу, намереваясь отдать служке. Оказавшись в ладонях Кэсерила, крыса радостно завертела хвостиком и лизнула его в большой палец.

К удивлению Кэсерила, запыхавшийся служка привел к Храму Умегата, который был одет в свой обычный наряд. Но что более всего поразило Кэсерила, так это белая аура, которая окружала рокнарийца, – так окно, выходящее на морские просторы, осиянные восходящим солнцем, обрамляет фигуру стоящего перед ним человека. Кэсерил даже закрыл глаза, хотя и понимал, что ауру он видит не ими – белое сияние, окружавшее Умегата, ощущалось и сквозь веки. Но это было не все. На темном фоне прикрытых век он прямо перед собой увидел еще две ауры, перед ними – трепещущее, беспокойное сияние, а чуть в стороне – зеленую искру света. Открыв глаза, Кэсерил увидел остановившийся на нем внимательный взгляд Умегата и почувствовал себя раздетым. Но Умегат отвел глаза и, с поклоном подойдя к архиепископу, принялся слушать, что тот говорит ему на ухо.